Во дни торжеств. Острые вопросы в юбилей Победы - [7]

Вы согласны, Владимир Владимирович?

Культ личности и культ табуретки

Вы, читатель, вероятно, уже забыли Одиннадцатое явление Отца народу 25 апреля сего 15‑го года? Если так, то напрасно. Там было много примечательного, поучительного и вопиющего. Есть смысл кое‑что вспомнить. Особенно на фоне вот такого рода волшебных псалмов и при виде портрета президента в каком‑то загадочном скафандре, предназначенном для чего‑то явно героического: «Путин, безусловно — яркий, талантливый, результативный политик. Это следует признать всем, независимо от того, кто как относится к результатам его многолетнего правления». Позвольте, независимо от результата — результативный? И я, считающий результат достослезным, должен признать: яркий, талантливый политик?

«Недюжинный политический талант нашего президента, — слушаем дальше, — проявляется, в частности, в том, что он умеет меняться. Причем — вовремя и в нужном направлении. Меняться, чтобы соответствовать реалиям жизни, которая тоже, заметим, не стоит на месте». Ну, мы и раньше подозревали, что жизнь не стоит, и не спорили с Гераклитом, уверявшим, что «все течет, все меняется». За двадцать лет, что он витает в верхах, конечно, изменился как человек и Путин: был кудрявым, стал лысым.

Но — а как политик‑то? А вот: «Путин нынешний с его откровенной державной риторикой и очевидным презрением к западным «демократиям» радикально отличается от Путина прежнего «разлива», скажем, 2000‑го или 2001‑го года». Конечно, за тринадцать лет можно было кое‑что сообразить, но псаломщику достаточно риторики! Или он не понимает, что это за красивое заморское словцо из числа тех, коими перенасыщена статья русского патриота? Так я поясню: по‑русски «риторика» это «пустозвонство». И особенно опасно именно державное пустозвонство. Да, раньше его не было, теперь есть.

А если от слов обратиться к конкретным делам? И тут Путин «радикально отличается»? Да, тогда не были наши небеса открыты для американцев, теперь он их открыл; в 2011 году стараниями Путина были созданы американской военные базы в Киргизии и Узбекистане, а теперь — и в России, да не где‑то на окраине, на Чукотке, а в самом сердце — на Волге. Святую правду порет наш патриот.

А где «очевидное презрение»? Вот тут не совсем так. Есть, конечно, небольшое презреньице, но оно тонет в таком благоговении Путина перед Западом, что он то и дело приводит его нам в пример: «А вот в Германии… А вот во Франции… А посмотрите, как в США…» И, невежественно, бесстыдно понося недавнее прошлое родины, клевеща на ее великого вождя Сталина, с большой симпатией вспоминает в своих речах фигуры Западного мира как прошлого — от Бисмарка до Черчилля (25 апреля даже до Древнего Рима добрался), так и современности — о Буше‑младшем, например, просто тоскует, мечтает о встрече. Однажды призвал нас и пожалеть его: «Вы думаете, Бушу легко!» Конечно, нелегко, не просто, пуская потоки крови, потрошить на другом конце свете то Югославию, то Афганистан, то Ирак… А как‑то раз, будучи на ранчо Буша, Путин в пароксизме презрения к западным демократиям плюхнулся на колени перед большой президентской собакой, обнял ее и замер в порыве национальной гордости. И было это не в 2000‑м году, а не так давно.

Автор то и дело вопиет: «Русская революция!.. Диктатура!.. Репрессии!..» И призывает Путина все это начать во имя спасения родины. Боже милостивый, да его от одного звука сих ужасных глаголов может кондрашка хватить. Его спрашивают: «Зачем вы через семь дней помиловали американского шпиона Поупа, осужденного на двадцать лет за огромный ущерб нашему флоту?» Он отвечает: «Не тащите меня в 37 год!» «Ему говорят: «Почему Сердюков на свободе?» Он отвечает: «Не надо возвращаться в 37‑й год». Ему говорят: «Когда посадят Чубайса?» Он отвечает: «У нас не 37‑й год».

Но автор стоит на своем: «Можно смело сказать, что сложился режим «развитого путинизма». Все ключевые перемены последних лет так или иначе связаны с личностью нашего президента и несут на себе неизгладимую печать его характера, его симпатий и антипатий, его политического мировоззрения».

Казалось бы, лучше некуда: Путин вездесущ и всемогущ. Но это в начале статьи, а в конце вдруг читаем: «Путину предстоит совершить воистину исторический, воистину судьбоносный стратегический выбор». Ах, еще только предстоит! А можно было подумать, что русская революция уже началась.

«Ему предстоит решить, с кем он: с нами, со своими Русскими соотечественниками. Или…» Или, говорит, ядовитое наследие коммунистического, а затем либерального этапа биографии окажется сильнее? Ну, против ядовитого коммунистического этапа ему сделал инъекцию еще покойный Собчак. Впрочем, никакой нужды в этом не было: ничего коммунистического ни в одной клетке у Путина никогда не было. А что до либерального этапа, то достаточно взглянуть на окружение: один Медведев, любимец и местоблюститель, чего стоит.

«Итак, президент, — мы вместе или нет?» Два десятилетия миновало, и с упорством Сизифа задается все тот же вопрос!

«Кремлевские патриоты, где вы? Ау!» И он ждет, что вот распахнутся все кремлевские ворота и с патриотическим гиканьем, с русофильским посвистом повалят оттуда сидельцы Кремля спасать отечество. Первым из Спасских ворот выбежит, конечно, Путин, влезет на Лобное место и огласит Красную площадь кличем: «Слава русскому народу!». Из Боровицких ворот выскочит Медведев: «Россия, вперед! Даешь модернизацию!» Из Троицких с наручниками в руках появится министр МВД Колокольцев: «Где Чубайс? Ау!» Нет Чубайса. Он уже за океаном…