Внутри - [28]

— Придурок, — прошептала я, смахивая злые слезы. — Почему ты не сказал мне? Ты должен был сказать!

Да, это он всегда защищал меня. Но ведь не обязательно, чтобы все оставалось именно так! Разве он не понимал этого? Разве не видел, как сильно я его любила? Я не нуждалась в такой защите — при которой он остался совсем один наедине… с чем-то.

С чем-то, что в итоге оказалось намного сильнее его.

Письмо не могло дать мне новых ответов, поэтому я убрала его в сумку и продолжила поиск. Не время сейчас раскисать, я не для того сюда пришла! Я несколько раз быстро моргнула, чтобы ресницы вновь стали сухими, и продолжила осмотр стола.

Интересного там оказалось даже больше, чем я ожидала. Ирина Георгиевна была историком, поэтому понятно, что там были гравюры, факты о прошлом, выписанные ее рукой, свидетельства… Но один документ оказался особенно странным, не подходящим для ее статей и лекций.

Это был список людей, пропавших без вести. Не похищенных или убитых, а именно пропавших — в условиях, когда они пропасть не могли. Причем речь шла не только о последних годах или даже двадцатом веке. Ирина Георгиевна делала точкой отсчета совсем уж древние времена!

Легион римских солдат — исчез в пустыне, не нашли ни одного человека. Экипаж корабля, пересекавшего океан, — корабль обнаружили, но людей на нем больше не было. Одинокие путешественники. Семьи. Кто угодно! Объединяло их только одно: они будто растворялись в воздухе, и все последующие годы никто не мог решить эту загадку.

Не понимаю, зачем ей это? Руслан ведь не пропал! И, насколько мне известно, не пропадал никогда. По крайней мере, по той медицинской карте, которую мне передали в «Серебряном бору», вся его жизнь четко отслеживалась.

Ладно, ищем дальше…

А дальше было совсем дико. Я нашла схемы, сделанные явно не Ириной Георгиевной — почерк на подписях чужой. Это были очень странные зарисовки! Как будто Земля, наша планета, но окруженная непонятно какими линиями. Некоторые были просто обозначены пунктиром, на других стояли крестики.

Этот же почерк был и на карте, которая лежала под схемами. На ней некоторые участки были обведены ручкой, рядом с ними стояли подписи: «Низкая активность», «Высокая активность», «Вспышки активности». А один участок, небольшой, был и вовсе обведен несколько раз, с такой силой, что бумага почти порвалась.

Я ровным счетом ничего не понимала. Но в этот момент я подумала… Может, я поставила перед собой не ту задачу с самого начала? Все эти дни я силилась понять, что с Русланом. А вместо этого мне нужно было разбираться, где Руслан.

Да ну, не может быть, нет! Он болен, нет тут никакой загадки. Конечно, во время того странного приступа в ванной он намекал на какое-то место, куда он не хотел возвращаться. Но много ли можно ожидать от сумасшедшего, честное слово?

Я не должна руководствоваться словами Руслана, как бы невероятны они ни были. А Ирина Георгиевна… Она была пожилым человеком, столкнувшимся с очень-очень большим горем. Неизвестно, как это повлияло на ее психику!

Она искала пути вылечить Руслана, но медицина не могла ничем помочь. Тогда Ирина Георгиевна занялась непонятно чем, стала искать какие-то мистические пути спасения, только и всего. Разве это не логично? Утопающий хватается за соломинку — это она и делала.

Доводы гласа рассудка помогали успокоиться, но не до конца. Ну не получалось у меня поверить, что все в истории Руслана так однозначно! Приступ в ванной, раны на его теле, постоянно пониженная температура… Это как объяснить? Медицина так точно не может!

Поэтому я перебрала бумаги, сложила те из них, что были мне непонятны, в отдельную папку и унесла с собой, чтобы снова изучить дома. А еще я забрала ноутбук Ирины Георгиевны, стоявший на столе. Он полностью разрядился, у меня не было времени возиться с ним прямо сейчас, я и так задержалась. Но в нем вполне могли быть ответы, которых мне пока не хватало, связующие нити между этими бумагами.

Дни в ноябре короткие, поэтому, когда я вернулась домой, сумерки уже сгустились, хотя время было совсем не позднее. Дом приветствовал меня разноцветными огнями окон — и только в моей квартире было темно.

Так, а это еще что за чертовщина? У меня большая часть окон выходит на эту сторону, и хотя бы в одном должен быть свет, да хоть отблеск огней из коридора! Неужели эта девица все-таки решила, что ей надоело, и ушла?

Я выскочила из машины и сразу же набрала ее номер. Мне было не просто неспокойно — мне было страшно, и я злилась. Мне нужно было хоть какое-то объяснение, однако объяснения не было. Ее телефон работал, она просто не снимала трубку.

Я даже не помню, как добралась до квартиры, этот момент просто исчез из моей памяти. Вот я стою у машины — а вот уже перед дверью, вожусь с замком. Заперто, и это хорошо… Должно быть хорошо. Должно же хоть что-то быть хорошо!

В квартире меня встречали пустота и тишина. Свет действительно не горел, и в моей квартире, которая вдруг показалась мне непривычно огромной, не раздавалось ни звука. А ведь тут два взрослых человека, с чего им таиться, словно мышам!

— Руслан! — крикнула я. — Алеся!