Внутренняя красота - [6]

Джованни небрежно поклонился, не ниже, чем положено. Одно из преимуществ его успеха заключалось в том, что ему не надо было изображать почтение. По привычке он оделся без роскоши, даже строго. Сюртук с высоким воротником шалькой и широкими полами сошел бы за последний крик моды, если был бы не черного, а любого другого цвета. То же можно было сказать о его застегнутом на все пуговицы жилете, брюках и начищенных до блеска ботинках с тупыми носами. Все это было монотонного черного цвета, на фоне которого аккуратные рюши безупречной рубашки и тщательно завязанного шейного платка сверкали невероятной белизной. Художника забавляла возможность создать столь яркий контраст, ведь его высокородные модели ожидали, что перед ними явится престижный живописец, тем более итальянец, в ярком платье. Глядя на него, могло показаться, будто он носит траур. В последнее время у него и самого не раз возникало подобное ощущение.

— Синьор ди Маттео. — Лорд Армстронг отвесил еще более небрежный поклон. — Разрешите представить мою дочь леди Крессиду.

Дочь бросила на отца полный яда взгляд. Тот ответил едва заметной улыбкой. Как бы там ни было, Джованни предположил, что это очередная стычка между ними. Он поклонился еще раз, на этот раз более искренне. Заглянув в лазурно-голубые, точно Средиземное море, глаза, художник заметил, что те отличаются ярким блеском.

— Миледи.

Она не присела в реверансе, протянув художнику руку:

— Здравствуйте, синьор.

И крепко пожала ему руку, однако ее ногти были в ужасном состоянии, обгрызенные до крови. Кожа у краев кровоточила. На слух ее голос показался ему приятным, гласные звучали четко и ясно. У него возникло впечатление, что эти глаза под нахмуренными бровями излучают острый ум, хотя она и не была красавицей. Ужасное платье, сутулая поза, отрешенный вид, пока леди Крессида сидела, говорили о том, что она культивирует простоту. Несмотря на все это… или, возможно, благодаря этому… ему показалось, что у нее интересное лицо.

Неужели она станет его моделью? Она на мгновение вызвала в нем интерес, но нет, ему заказали портреты детей, а леди Крессида давно вышла из детского возраста. Жаль, ведь ему хотелось запечатлеть энергию, которая затаилась под очевидным недовольством. Леди Крессида не была пустоголовой светской красавицей, к тому же вряд ли желала, чтобы ее запечатлели таковой. Художник проклял парадоксальную ситуацию, когда наиболее интересные модели меньше всего заинтересованы позировать, а он сам почти не склонен писать красавиц. Но тут напомнил себе, что его ремесло имеет дело с красотой. Он слишком часто напоминал себе об этом.

— Присаживайтесь, присаживайтесь. — Лорд Армстронг подвел его к креслу, сам снова уселся за письменный стол и пристально уставился на художника.

— Мне хотелось бы, чтобы вы написали портрет моих мальчиков. Джеймсу восемь лет. Гарри шесть. А близнецам Джорджу и Фредерику по пять.

— Если соблюдать точность, им по четыре года, — поправила его дочь.

Отец небрежно взмахнул рукой:

— Они все еще в коротких штанишках, а это самое главное. Вы напишете их вместе, создав групповой портрет.

Джованни заметил, что эти слова были произнесены не как совет, а указание.

— И мать тоже? — спросил он. — Обычно так…

— О боже, только не эго. Белла не… нет, нет. Я не желаю, чтобы писали мою жену.

— Кого тогда… Их сестру? — спросил Джованни, повернувшись к леди Крессиде.

— Только мальчиков. Я хочу, чтобы вы отразили все их достоинства, — сказал его светлость, многозначительно глядя на дочь. Он явно считал, что у той нет никаких достоинств.

Джованни чуть не вздохнул. Еще одна скучная картина с изображением пухлых и розовощеких детишек. Сыновей, а не дочерей. В этом отношении английская аристократия ничем не отличалась от итальянской. Из-под его кисти должен был появиться хорошенький и приукрашенный портрет, лишенный всякого правдоподобия. На полотне найдет отражение законный результат усердия чресл лорда Армстронга. Для будущих поколений портрету найдут место в семейной галерее. У художника сердце упало.

— Вы хотите, чтобы я написал ваших мальчиков очаровательными, — удрученно повторил он.

— Они и в самом деле очаровательны. — Лорд Армстронг нахмурился. — Имейте в виду, это замечательные и отважные мальчики. Я хочу, чтобы вы это также отразили. Не надо ничего сентиментального. А теперь поговорим о композиции…

— Вы можете предоставить это на мое усмотрение. — Джованни можно заставить писать картину далекую от действительности, но слава все же давала ему хотя бы некоторую свободу. Как он и ожидал, его светлость остался недоволен. Это можно было предвидеть. — Вы можете всецело положиться на мой выбор. Милорд, полагаю, вы знакомы с моими произведениями?

— Нет, но я слышал отличные отзывы о них. Я бы не пригласил вас, если бы таковых не было.

Вот это новость. По ужасу на лице леди Крессиды Джованни догадался, что для нее это тоже новость.

— Не понимаю, какое отношение к данному случаю имеет то обстоятельство, что я не знаком с вашими произведениями. — Лорд Армстронг сердито взглянул на дочь. — Как дипломат я постоянно должен полагаться на мнение других. Если возникает проблема в Египте, Лиссабоне или Мадриде, нельзя ведь ожидать, что я лично успею побывать во всех эти местах. Тогда я решаю, кто лучше всего справится с этим, и поручаю заняться возникшей проблемой. То же самое можно сказать про портрет. Я навел справки и узнал мнение экспертов. И действительно, мне настоятельно рекомендовали синьора ди Маттео, — сказал он, повернувшись к Джованни. — Мне говорили, что вы самый лучший. Меня ввели в заблуждение?