Внуки королей - [64]

Думал ли он при этом о колонизаторах, которые распространяли ложь об отсутствии истории у африканского континента? Возможно. Но он, конечно, не имел в виду пионеров — исследователей Африки. Арабский путешественник Ибн Батута уже в XIV веке сообщал о Малийском государстве: «Негры обладают замечательными свойствами. Они редко бывают несправедливы и ненавидят несправедливость больше, чем какой-либо другой народ. Их султан не оказывает чести тому, кто в этом отношении провинился хоть немного. В их стране господствует полная безопасность. Путешественники и местные жители могут не бояться разбойников или насильников».

С крыши гробницы аскии открывается вид на голубые воды Нигера, истока всего живого в этой местности. Взгляд останавливается на том квартале города, где идет строительство домов — сколько же строится домов в Гао! Рядом с нами стоит шофер губернатора, который нас привез, потомок аскии. Это выясняется так. между прочим, как будто бы один из нас рассказал, что его бабушка в молодости ездила на конке.

На улицах Гао мы встречаем первого туарега с кинжалом на боку, железным копьем в правой руке и закутанной головой; он заворачивает за угол. Взволнованные, мы останавливаемся. Еще дома, со времени подготовки к путешествию, мы готовились к встрече с туарегами, как с самым редким и таинственным явлением этой области Востока. Светлый цвет кожи этих берберов-кочевников казался нам более экзотическим, чем черная кожа наших спутников, к которой мы уже привыкли. Поспешно умоляем Диавару и шофера попросить туарега сфотографироваться. Они настойчиво и долго уговаривают его… Но этот гордец шагает дальше. Наши друзья медленно возвращаются назад.

— Ах, — говорит Диавара, — он не хочет, господа.

— Но почему?

— Религия запрещает ему изображение самого себя.

— Это так, — добавляет шофер, — мы уважаем их взгляды, неважно, разделяем ли мы их или нет. Мы ответственны за это. Тут уж ничего не поделаешь.

Мы молча шагаем дальше по песчаным улицам Гао. Деревья здесь — подлинное счастье. Это зелень, тень и фрукты. В день освобождения во многих городах Мали сажали деревья, деревья свободы. Стволы их обносились плетнем, чтобы скот не обгладывал кору. Посадка деревьев на краю пустыни в день освобождения символична. Но этот символ не должен истолковываться особенно глубоко. Сохранился лишь обычай, и в первую очередь он соблюдается молодежью. С деревьями и садами связываются, не противореча древнему смыслу, понятия о культуре, добрые помыслы о будущем нового Мали. С какой гордостью водит нас губернатор по своему саду вечером перед заходом солнца!

Посадки заслуживают всяческой похвалы. Лимоны, апельсины, пампельмусы, гранаты, манго, гойявы — за ними заботливо ухаживают, окружают земляными валами, чтобы сохранить воду. Сейчас все фрукты в самом соку, повсюду чувствуется аромат плодов и цветов. Что-то необыкновенное, райское! «Мы хотим, чтобы здесь, на земле, уже был рай», — губернатор знает Гейне; он не только цитирует его, но понимает и любит. А его подлинно эдемский сад имеет свою историю.

Когда предшественникам губернатора, офицерам французской комендатуры, стало известно, что им придется в ближайшее время покинуть страну на Нигере, они запустили сад. Эти люди ни от кого не скрывали, что они не имеют желания передавать созданное ими «неграм». С какой стати они будут ухаживать за тем, что и без того обречено на гибель? И ведь они серьезно верили, что создали сад собственными руками. Создали все то, что там росло, цвело и приносило плоды; заблуждение их не имело границ. Когда они наконец ушли, подлинные хозяева страны взяли на себя заботу о пришедших в плачевное состояние растениях. Их привычными к работе руками удалось восстановить то, что было запущено; было спасено не только ранее «созданное», но и посажено много нового. Воду для поливки деревьев и грядок садовники качали из канала, искусственного рукава Нигера, который протекал неподалеку. Канал сохранился еще от средневековья. Об этом сооружении времени государства сонгаев мы узнаем, расположившись под цитрусовыми деревьями.

— Что вы думаете, — говорит губернатор, — старые аскии поят еще и сегодня наши сады.

Уже смеркается, медленно катятся мимо воды канала, как будто бы они вытекают из глубин африканской истории. Мы снова и снова узнаем, какие полезные сооружения оставила после себя эта история, и, более того, узнаем о том, что история до сих пор в состоянии питать чувства собственного достоинства и патриотизма африканского народа.

Арабы назвали эту местность «сахель», что в переводе означает «берег», берег пустыни Сахары. Плоская и жесткая как доска простирается она за окраинами Гао и идет вдоль пустыни. Песок, повсюду песок, лишь изредка покрытый короткой серовато-желтой травой. Колючий кустарник редко вырастает до уровня дерева. Сахель не знает жалости.

Автомобиль повышенной проходимости сохраняет большую скорость, хотя под колесами нет асфальта. Здесь повсюду шоссе. Коршуны что-то высматривают. В песке лежит изогнутая решетка из костей, что это? Часть грудной клетки, остатки издохшей овцы, а может быть, умершего от жажды верблюда? Кости, выгоревшие под лучами солнца до цвета белой извести. Это напомнило мне книги о путешествиях, которые я проглатывал мальчиком. Там постоянно встречались скелеты на дорогах и караулившие их коршуны.