Внуки Колумба - [93]

Из цеха Липст умчался самым первым. Пальто он натянул, когда бежал по лестнице. У ворот толпились практиканты-школьники. Липст протолкался через их веселую ватагу и выскочил на улицу.

Снаружи гораздо светлее, чем казалось из окна освещенного помещения. Недавно выпавший снег, постепенно тая, придавал городу предвесеннюю свежесть. Дул бодрящий ветер, как в марте или апреле, когда начинается ледоход. Липст миновал трамвайную остановку и шел прямо к скверу.

«Придет Юдите? — в который раз спрашивал он себя. — Она придет? Она придет?» — И мысли отзывались в нем лесным эхом: «Придет… придет… придет…»

Вот уже хорошо виден сквер. Сердце колотится, будто хочет выпрыгнуть из груди. Липст не поверил своим глазам. Она! Она! Юдите сидела на лавочке возле детского ящика для песка. Липст пробежал несколько шагов бегом.

Не Юдите… На скамейке сидела девочка в школьном берете. Она даже не походила на Юдите.

Липст остановился и принялся теребить пуговицы на пальто, то застегивая, то расстегивая их. Пуговицы были крупные и никак не пролезали в петли. На часах без десяти пять.

«Погоди, Юдите еще может прийти», — утешал себя Липст. Но уже знал, что она не придет.

Прождав до пяти, Липст решил уйти, но сзади кто-то тронул его за рукав. Это был Казис.

— Ты что здесь стоишь? — удивился он. — Ждешь кого-нибудь?

— Ждал, — кивнул Липст, — но не пришла.

Казис задумчиво посмотрел в глаза Липсту.

— В какую сторону теперь пойдешь? — спросил он, помедлив.

— Надо домой ехать.

Следующая остановка была довольно далеко. Липст оглянулся.

— Пожалуй, я пойду обратно, — добавил он.

Казис взял Липста за плечи. Они стояли один против другого, оба почти одного роста, большие и сильные. Липст за последнее время заметно раздался вширь.

— Назад не иди, — покачал головой Казис. — Пойдем вперед. Пошли. Нам по пути.

— Ты прав, — согласился Липст, — возвращаться не стоит.

На сквер сбежались ребятишки и, весело гомоня, принялись лепить снежную бабу. «И все-таки она придет, — думал про себя Липст. — Когда-нибудь она придет… придет…»

Состав уже подан. Липст, Казис, Робис и Вия с Ией ходили вдоль вагонов и разыскивали Угиса.

Он прибежал за пять минут до отхода и, задыхаясь, сел посреди перрона на тяжеленный чемодан.

— Это здорово, что вы пришли! — воскликнул Угис.

— Мы-то пришли, — Ия воткнула в его петлицу крохотный букетик цветов, — да вот за тебя уже начали волноваться.

— У меня была куча дел: сдать книги в библиотеку, получить белье из прачечной, попрощаться с Алмой…

Вия тоже держала букетик, прикрывая ладонью, словно огонек на ветру.

— Ну, Угис, — сказал Казис, — ну так…

— До свидания. Ведь не навсегда уезжаю.

— И пиши, как там у тебя дела пойдут. Сообщай свои координаты.

Угис не отвечал. Они долго не выпускали руки друг друга.

— Я буду тебе присылать заводскую газету, — пообещал Липст. — А если хочешь, и книги тоже. Только напиши.

— Спасибо, Липст.

— Теперь, Угис, ты поплаваешь на корабле…

— Это еще не скоро…

— Угис поплывет на второй полке, — засмеялся Робис. — Чего тут долго рассусоливать — держи лапу. Ну и вообще — не подкачай там.

Угис пожал руку прежде всего Липсту. Потом Робису. После этого отвернулся и довольно долго проверял замки на чемодане.

— Пожалуй, пора в вагон, — сказал, наконец, Угис. — А то, пока прощаемся, не заметим, как поезд уйдет.

Ия засмеялась.

— На севере холодно. Нос не отморозь. Одевайся потеплее.

— Не беспокойся. Застрелю десяток медведей и сошью себе шубу.

Ия опять засмеялась. Угис взялся за чемодан.

— Ну, так…

— Уги, милый… А со мной? Со мной ты не прощаешься? — Вия протянула руку с букетиком.

Тяжелый чемодан грохнулся на асфальт. Угис подошел к Вии и протянул ей руку. Вия проворно нагнулась и чмокнула его в щеку. Угис встрепенулся, подхватил чемодан и без оглядки побежал к вагону.

— Уги… цветы!

— Счастливого пути! — смеялась Ия.

— Счастливого пути! — кричали Липст, Казис и Робис.

Поезд дал свисток, громко зашипел воздух из тормозов, и колеса медленно повернулись. Угис стоял у окна и махал рукой.

Провожающие шагали рядом с вагоном. Поезд набирал ход.

— Счастливого пути! Счастливого пути!

Постепенно утихло пение рельсов, а друзья все еще махали и шли по освещенному перрону туда, где в темноте скрылся черный силуэт последнего вагона.

Ия достала платок, высморкалась и вытерла лицо.

Наступила тишина, и никто не хотел первым нарушить ее.

Возвещая о том, что впереди путь свободен, вдали светился зеленый огонек светофора.

ОБ АВТОРЕ

Когда в 1940 году в Латвию вернулась советская власть, сыну рижского рабочего Зигмунду Скуиню исполнилось всего тринадцать лет. Однако Зигмунд уже был вполне зрелым и сознательным пареньком — суровая жизнь в пригороде Риги дала ему первую закалку, и вот мы видим его среди активных юных ленинцев молодой Советской республики. Поездка в Москву вместе с первой делегацией латышской молодежи в августе 1940 года произвела на мальчика столь сильное впечатление, что он не мог не поделиться с другими своими чувствами и переживаниями. Вскоре в латышской пионерской газете появилось первое сочинение будущего писателя. За путевым очерком последовали другие работы, возникли новые замыслы, но осуществить их не удалось — помешали нашествие гитлеровских орд на Советский Союз и оккупация Латвии.