Внук зеленой молнии. Тайны старого колчана - [3]

Матросы, обрадовавшись, что избавились от совести, быстро отдали концы и вышли в открытое море. Выйти-то вышли, а на палубе сам черт мог ногу сломать. Ящики грудами лежали на бочках, бочки — на ящиках. Вся эта свалка издали походила на мусорную кучу. И хоть бы кто-нибудь из команды взял да ради потехи закрепил одну бочку какой-нибудь плохонькой веревкой, не говоря уж о том, что весь груз должен быть уложен в трюме. А матросы лежат себе спокойно с задранными вверх ногами и в ус не дуют. Совести теперь у них нет. Даже боцман с капитаном из своей души ее вытрясли.

На этом корабле с совестью остались только одни паруса, они подставили свои спины ветру и добросовестно толкали корабль вперед.

Совесть же, в какую бы форму она ни переодевалась, всегда остается совестью и не может терпеть беспорядок. Она подбежит то к боцману, то к капитану, то к матросам, прося, чтобы хоть палубу привели мало-мальски в порядок. А ей говорят:

— Это еще что за начальник в матросской робе явился командовать нами! Если тебе нужно, иди и убирай сам.

Что могла бедная совесть сделать с такими матросами? Вместо них сама поднималась из кубрика на палубу и, сколько у нее хватало сил, старалась там поддерживать порядок. Словом, дни и ночи несла за бессовестных вахту.

А корабль плывет. Плывет неделю, плывет две. Совесть уже еле ноги таскает. Она ведь не числилась в списке команды, а поэтому ее и не кормили. Если в камбузе[3] после обеда оставалось что-нибудь, значит, ела, а если нет — ходила голодная.

Как-то совесть попросила одного матроса помочь ей свернуть толстый и тяжелый канат. Матрос посмотрел на нее и спросил:

— Ты что, больше всех хочешь денег получить, что ли?

— А я совсем не получаю, — ответила совесть.

— А что же стараешься так? И чтобы больше никому совесть не надоедала, этот матрос взял да и столкнул ее в якорный ящик. А она уж так обессилела, что не могла даже выбраться оттуда. И, наверное, умерла бы там, если бы в это время не разыгралась буря.

Груз на корабле сразу ожил. Ящики заползали по палубе, бочки, как стадо буйволов, нечаянно попавших в загон, стали носиться из стороны в сторону и рушить все, что попадалось им по пути. Судно, как человек, которого бьют, раскачивалось из стороны в сторону и начало зарываться в воду.

И тут матросы поняли, что, если вскорости они не придут в порт, будет им в море конец. Поэтому, когда они увидели свой порт, все радостно закричали, а на капитанском мостике весело заговорили флажками.

«Внимание, внимание, прибыла с рейса шхуна „Голубая волна“, просим как можно скорее впустить нас в порт».

А с портовой сигнальной вышки отвечают:

«Впустить в порт не можем. У нас кораблей без совести не принимают».

— Как это они нас не могут впустить! — загалдели матросы.

И опять началась перепалка флажками. А с портовой сигнальной вышки отвечают по-прежнему:

«Нет, нет, нет. У нас не принимают кораблей без совести»

Не пропадать же морякам! Капитан приказал послать радиограмму в соседний порт. Там тоже «Голубую волну» не принимают. Ни в один порт не хотят этот корабль пускать. Что же делать?

Сбились матросы в кучу, зачесали затылки и начали друг друга упрекать, что ни один из них не оставил в своей душе хоть частицу совести. Кричали, кричали, а потом кто-то воскликнул:

— Братцы, не наша ли совесть валяется в якорном ящике?

Матросы сейчас же кинулись туда. Вытащили полуживую совесть. Освежили ее холодной водой. Когда совесть открыла глаза, все обрадовались и закричали разом:

— Говори, пожалуйста, что ты хочешь от нас? Мы всё для тебя сделаем.

Совесть не успела сказать и слова, как из задних рядов опять закричали:

— Что говорит совесть? Поднимите ее выше. Мы все хотим слышать ее голос.

И матросы подняли свою совесть на капитанский мостик. Только успели ее поднять, радист корабля сразу получил сто двадцать пять телеграмм. Сто двадцать пять портов «Голубую волну» к себе приглашали.

МАШЕНЬКА — ВЕТРЕНЫЕ КОСЫ

Эту сказку я слышал очень давно от одного старого матроса, которому в свое время рассказал ее боцман, боцману — какой-то лоцман, тому, видимо, еще кто-то. А теперь я расскажу тебе. Надо же знать, какие сказки складывали наши деды и прадеды во времена парусного флота.

Так вот, у одного капитана была веселая дочурка-быструшка. Косички у нее торчком. Если надо узнать, куда дует ветер, не смотри на флюгер, гляди на ее косички — и точно будет так. Поэтому все матросы ее и звали: «Машенька — ветреные косы».

Но у капитана не было жены, и когда он уходил в рейс, оставляя Машеньку одну, становился мрачнее тучи. Женщин-то на корабли тогда не брали. «Кто его знает, какие за это царь морской Нептун может устроить неприятности?» — думали моряки.

Но у матросов тоже ведь сердца были не каменные. Посоветовались, посоветовались и решили сделать так: пусть боцман, как старший человек по возрасту и чину, наберет из-за борта воды, перекрестит ее трижды и, прежде чем Машеньке подняться на корабль, ополоснет трап этой водой. Но, когда Машенька явилась, все позабыли про это дело, даже старый боцман. У Машеньки такой задорный смех: кого хочешь может растревожить, тем более моряков, у которых сердце всегда нараспашку.