Внук зеленой молнии. Тайны старого колчана - [16]

И мастерами себя называть тоже не торопились. Каждый старался сначала найти свою «золотую жилу», а потом уж ждал, пока мастером его другие признают.

Но был на заводе один человек, который никак не мог дождаться, пока его признают мастером. Ходил он по начальству и жаловался на старых мастеров, что они его считают учеником, хотя он давно имеет документ мастера. Тыкал им всем в нос бумажкой, но радости своей работой никому не приносил. А в Туле, кроме диплома, привыкли еще смотреть на искусные руки и руки считать главным документом.

Этому человеку стало казаться, что его окружают злые люди, из-за которых он никогда не выйдет в мастера. Решил уйти из завода. И ушел бы, не заметь за ним старики одну диковинку.

Днем он сидел за граверным верстаком, а вечером, после работы, переходил к столярному. Зачем?

Однажды открыли его рабочий ящик и вытащили оттуда красивую деревянную шкатулку. Она была так отполирована хорошо, что в нее можно было смотреться.

— Неужели это твоя работа? — спросили его.

— А что же вы думали, — ответил он.

Старики повертели в руках шкатулку и недоверчиво покачали головами: мол, мели, Емеля.

Тогда он взял обыкновенное полено и на глазах у мастеров так отшлифовал, что после этого посадили на него подкованную блоху, та карачилась, карачилась, а вспрыгнуть никак не смогла.

Старики пожали ему руку и в первый раз в его жизни назвали по имени и отчеству. А в Туле говорят: «Если старики назвали тебя по батюшке, зачем тогда и генеральское звание. Значит, ты уже мастер».

* * *

Мастера-искусники все же удивительный народ — в какое пекло их ни брось, они все равно для людей будут гранить солнечные зерна.

Если верить людской молве, во время войны жил парень, который собирал солнечные зерна и гранил их на свой лад.

Для чего он делал это, никто понять не мог. Во время войны слишком неподходящее занятие для солдата.

Товарищи считали его чудаком, хотя всегда любовались его работой. А когда он попал в руки к фашистам, те тоже немало удивились, обнаружив у него вместе с патронами колосья с солнечными зернами.

— Кто ты? — спросили парня.

— Оружейник, — ответил он.

Фашисты посмеялись над забавным оружейником и убили его. Колосья же взяли с собой для украшения дочерям и женам. Но только успели донести до своего лагеря, зерна рассыпались, и ветер развеял их по окопам солдат.

Среди фашистского войска было много и таких солдат, которых поневоле угнали на фронт. Теперь, когда они поднимали ружья, перед ними вырастали колосья с солнечными зернами и эти зерна начинали глядеть на них глазами близких людей. От этого у солдат опускались ружья.

Тогда фашисты приказали вырвать колосья. Но только дотрагивались до них, зерна со звоном падали на землю, и вместо одного колоса вырастало десять.

Что делать? Кому-то из фашистских офицеров пришло в голову: «А не остался ли тот парень живым и не сеет ли он до сих пор свои зерна?» Стали искать. Но парень был такой неприметный, что его даже никто не запомнил.

Давно уж на полях Европы отгремели бои, и фашистские знамена выбросили в мусор. Уцелевшие фашисты все еще ищут парня, боясь, чтобы солнечные всходы не пошли далеко по земле. Но эти зерна находят дети, передают друг другу, и, когда смотрят на них, радостно начинают светиться глаза. Для этого их и гранил незаметный русский парень.

* * *

Во время войны на окраине нашего города фашисты схватили старика. И не хуже, как у того парня, спросили:

— Кто ты?

— Оружейник, — ответил старик.

— Становись тогда к стенке.

— А руки? — спросил старик.

— Что — руки?

— Руки-то останутся живыми.

— Как — живыми?

— Я их передал своим ученикам.

* * *

В Туле давно мечтали поставить памятник Левше.

И однажды объявили конкурс на создание монумента легендарному умельцу. Вскоре со всех концов России посыпалось столько проектов, что у наших ценителей искусств кругом пошла голова. Один памятник был величественнее другого, и не знали, на котором остановиться.

А на оружейном заводе был паренек, способный и грамотный малый. Он добился того, что на торце спички мог укладывать сто подков и свободно расписываться на кончике иглы. И когда он свои работы показывал другим, ему говорили:

— Хорошо, но у Левши чуточку лучше выходило.

Однажды разозлился малый и сказал:

— Тогда покажите работы Левши; если они действительно достойны легенд, я берусь своими руками ему сделать памятник.

Молодые мастера засмеялись, а у стариков заскребло в душе. Слишком его слова показались им дерзкими.

А в Туле от работ Левши остался только один гвоздик, которым он прибивал подковы блохе, да и тот держали под семью замками.

Тогда старики вытащили этот гвоздик и сказали:

— На! Хоть месяц смотри, если сумеешь сделать что-нибудь подобное.

Малый взял у них сгоряча этот гвоздик и пошел домой.

Проходит месяц, он все не несет гвоздя.

— Ты не потерял? — спрашивают его.

— Нет, — отвечает он.

Еще прошел месяц. Парень даже не заикается о гвозде.

— Ох, покорежил, наверно! — теперь уж с беспокойством заговорили старики.

— Да нет, — опять отвечает малый.

— А почему не несешь?

Схватили его тогда за шиворот и потащили домой. Приходят, взглянули на гвоздик — он действительно покорежен. Что делать? Положили под увеличительное стекло, чтобы посмотреть, нельзя ли его снова выправить. Первый мастер только прильнул к стеклу и ахнул.