Внук сотника - [99]

– Понятно, чего уж тут не понять.

– Теперь с тобой, Роська. Вляпался ты по самые… э-э уши, – Ходок сокрушенно покачал головой. – Привык ты на ладье жить, настоящей холопьей острастки не знаешь. Спасибо, парни за тебя вступились, может, еще все и обойдется. Но! – Ходок выдержал многозначительную паузу. – Пока это дело не разрешится, о выкупе – ни слова! Хозяин может в наказание всю твою долю отобрать, и не поспоришь – он в своем праве. Не отобьют тебя парни совсем – наказание вытерпи. Только потом уже о выкупе речь заводить можно. Два раза за одно и то же не наказывают.

– Отобьем! – Мишка вовсе не был так уверен, как старался это показать, но надо было поддержать Роську. – Если надо будет, я свою долю за виру отдам!

– И я тоже! – добавил Демьян.

– Это если хозяин захочет виру взять. А если не захочет? – Ходок снова многозначительно помолчал. – Надейся на лучшее, готовься к худшему. Слыхали такую мудрость?

– Есть еще и другая мудрость, – ответил Мишка. – Делай, что должен, и будет то, что будет!

– Спорить не стану, – согласился Ходок. – Ты с князьями запросто беседуешь, купцов иноземных дураками выставляешь, может, и с хозяином управишься. Однако о выкупе до разрешения дела – молчок.

– Слушай, а Никифор – он с похмелья как, сильно злой? – Мишкин вопрос был, разумеется, чисто риторическим, соответствовал ему и ответ Ходока:

– А кто с похмелья добрый бывает?

– Тогда лучше будет все до завтра отложить, – предложил Мишка. – Спрятать Роську есть где?

– Решат, что сбежал, – тут же возразил Ходок. – Спрятать-то не трудно…

– Я слово дам, что с утра его приведу.

– Михайла, тебе сколько лет?

– Да что вы все одно и то же? Сколько лет, сколько лет? Тринадцать, скоро четырнадцать будет!

– И много твое слово стоит? Почему на епископском суде Никифор вместо вас говорил? Ты, конечно, парень лихой, но до полноправного мужа тебе еще лет… Ну, сам понимаешь. Никифор плюнет на твое слово и объявит Роську беглым.

– Не плюнет, – уверенно заявил Мишка. – Ему с нами жить, и доход он с нашей помощью имел и иметь будет. Ты вот меня беседой с князем попрекнул да купцом сарацинским, а чего и сколько Никифор с того дела поимеет, представляешь?

– Даже и не берусь, но намек понял. До крайности Никифор дело доводить не станет, – Ходок с интересом глянул на племянника хозяина: такой аргументации от тринадцатилетнего пацана он, похоже, не ожидал. – Хорошо, будем надеяться, справитесь. Тогда, значит, так и решаем: Роську до завтрашнего утра прячем, о находке вашей – молчок, разговоры о выкупе – после всего. Осталось последнее… – Ходок неожиданно притянул к себе Роську и заглянул ему в глаза. – Ну, допустим, выкупился ты, что дальше? Куда пойдешь, как жить будешь?

– К ним попрошусь, в воинское учение. Демка сегодня мне сказал, что я достоин.

– Вот оно как… – Роськин ответ тоже оказался для кормщика неожиданностью. – Что, Михайла, и впрямь возьмешь?

– Решать, конечно, деду, но думаю, что мне не откажет.

Ходок нахмурился, потеребил пальцами бороду, потом, хлопнув себя ладонями по коленям, поднялся с лавки.

– Ну, если вы уже все решили… – недоговорив, кормщик отвернулся и принялся ссыпать в кошели пересчитанные и рассортированные монеты. В амбаре повисла неловкая пауза. Такое проявление чувств видавшего всякие виды морехода оказалось для ребят полной неожиданностью. Всем вдруг стало понятно, что Ходок за многие годы привязался к Роське, и то, как легко парень соглашается с ним расстаться, не на шутку расстроило кормщика.

– Ходок… – Роська потянулся подергать своего воспитателя за рукав, но тот уже затянул завязки на кошелях, резко обернулся и швырнул их Мишке.

– Всё! Забирайте свою добычу и уматывайте! – Ходок выговорил это зло, не глядя на ребят. Помолчал, играя желваками на скулах, одернул рубаху и добавил: – Идите, Роська здесь пока побудет.

* * *

Успел Пашка наябедничать отцу или нет, осталось невыясненным – дед с Никифором наопохмелялись так, что снова уснули прямо за столом. Немой же в продолжении банкета участвовать не стал, а выпив чуть ли не кадушку рассола и весьма характерными жестами выяснив у Семена, где можно попользоваться услугами гулящих девок, отбыл в указанном приказчиком направлении.

«Всё, дела в Турове, надо понимать, завершены. Дед с Никифором оттягиваются по полной, Немой пошел восполнять недостаток женского внимания к своей персоне. А что? Парня вполне можно понять: далеко не красавец, натура замкнутая, мрачноватая, а тут еще голоса лишился да рука покалеченная. А лет-то ему тридцать – природа своего требует. В Ратном с этим делом особо не разгуляешься, есть, конечно, бабы, про которых всякое треплют, но так вот – за деньги… Не подцепил бы чего…»

Вернулся Немой только вечером, голодный, как крокодил, и засел на кухне, без разбора поглощая все, что предложила ему кухарка. Продолжалось это долго, потому что из-за ранения в горло откусывал он пищу очень маленькими кусочками, а потом еще долго и тщательно жевал. Челядь, то ли забыв о нем, то ли посчитав еще и глухим, сплетничала не стесняясь. Результатом сидения на кухне стало то, что Немой вытащил уже засыпавшего Мишку из постели и заставил рассказывать о произошедших утром событиях.