Внук сотника - [23]

– А с чего ты взял, что он хороший воин? – дед потихоньку все-таки начал втягиваться в разговор.

– Ты же сам сказал, что он в бою страшен.

– Страшен – не значит хороший. Вон у нурманов есть воины, берсерками называются, в бою в бешенство впадают. На них тоже смотреть страшно: рычит, как зверь, изо рта пена лезет, край щита зубами грызет. А Пимен – десятник одному такому как врезал снизу сапогом по щиту, так этому берсерку окантовка в рот до самых ушей въехала. Сразу страшным быть перестал. Прилег на травку и о чем-то своем, нурманском, задумался. Тихий стал, ласковый. Так и помер в благости, сердешный.

– А Андрей?

– Андрей – другое дело. Во-первых, сила у него непомерная. Ты не смотри, что он не самый высокий и не самый широкий в плечах, хотя и не худосочный. Сила не всегда снаружи заметна. Меч его видел? Таким только двумя руками ворочать, а Андрюха им одной рукой, как прутиком, помахивает. А во-вторых, на лицо его глядел? Всегда спокоен, ни радости, ни злости – ничего. А в бою вообще затвердевает, как у идола деревянного на капище. И вот это действительно страшно. Ни с каким берсерком не сравнишь. Смотрит на тебя и вроде не видит, а как мечом махнет – смерть! Не дай Бог в бою ему в лицо посмотреть, даже своим жутко бывает, хотя и привыкли, а уж ворогу… Случалось, наскочит на него какой молодец, глянет в лицо и оторопеет: застынет – ни рукой, ни ногой не пошевелить. Андрюха, правда, таких не убивал, плашмя глушил.

– Так он хороший воин?

– Очень хороший, и научить может многому, но учиться у него трудно.

– Потому, что не говорит, словами объяснить не может?

– Нет.

– А почему?

– А вот попроси его тебя поучить, сам увидишь.

– Деда, попроси его ты, он тебя послушает, а если я попрошу, может и не захотеть. Вон он как раз едет.

– Ладно. Андрюха! Вот Михайла просит его воинскому делу поучить. Возьмешься?

Немой лишь слегка повернул голову на дедов голос. Услышав вопрос, коротко кивнул и поехал дальше, как будто ничего и не было.

– Деда, чего он?

– Согласился.

– А когда учить будет?

– Не знаю. Ни когда учить станет, ни чему учить. Я тебя предупреждал: учиться у него трудно. Но если уж сам напросился – терпи.

Вечером Немой долго рылся в оружейной кладовой – коллекция оружия у деда за годы войн и походов накопилась изрядная. Да и от прадеда немало осталось. Немой гремел железом, хлопал крышками сундуков, наконец вышел, держа в руках небольшой, как раз Мишке по руке, кинжал и подкольчужную рукавицу из толстой кожи. Поманив к себе Мишку, он отдал ему рукавицу, а кинжал подкинул в воздух так, что тот сделал полный оборот и, словно сам по своей воле, лег рукояткой Немому в ладонь. Вопросительно посмотрев – понятно ли – повторил тот же фокус несколько раз и протянул кинжал Мишке.

Несколько дней Мишка в любой удобный момент только тем и занимался, что подкидывал и ловил кинжал. Кожаная рукавица спасла его от множества травм, но дважды он порезался достаточно сильно. Стоило только ослабить внимание, и оружие начинало жить собственной жизнью.

Кожаная рукавица пришла в негодность после нескольких дней занятий, и это был единственный результат – ничему путному Мишка не научился. Немой, казалось, совершенно не интересовался успехами ученика, даже тогда, когда Мишка упражнялся у него на глазах. Ни разу не попытался дать совет или исправить какую-нибудь ошибку.

Мишка попытался обдумать ситуацию, и результат размышлений оказался просто шокирующим: его развели как лоха, причем не только Немой на пару с дедом, но и собственный организм.

«Блин, я что, не знал, как учатся жонглировать? Да, сам не пробовал, но ведь ясно же, что начинать с остро отточенного оружия не станет ни один здравомыслящий человек! А рукавица эта дурацкая? Она же только помеха! Учиться, насколько я понимаю, надо начинать с какого-то безопасного предмета и нарабатывать рефлексы свободными руками, которые ничего не сковывает и не лишает чувствительности. Немой же все сделал с точностью до наоборот!

А сам-то Немой умеет? Что он мне показал? Только то, как подкидывать и ловить нож одной правой рукой. Дед сказал, что он очень хороший воин, с чего бы вдруг? Тридцать лет, рядовой ратник, очень сильный физически и, если верить деду, способный напугать своей рожей кого-то особо впечатлительного. И где здесь воинское искусство? На Палицком поле его вообще нашинковали бы как капусту, если бы не дед.

Но я-то почему так дешево купился? Понятно, если бы я и в самом деле был двенадцатилетним пацаном. Взрослый дядька учит обращаться с боевым оружием – уписаться от счастья. Что произошло? Немой! Все дело в Немом! Неподвижное лицо, минимум объяснений, некая загадочность, навеянная дедовым враньем – просто какой-то гуру, сэнсэй и шаолиньский монах в одном флаконе! Насмотрелся ТАМ еще всякой муры по телевизору и спроецировал это на нынешнюю действительность. Получилось: пацан в восторге, а взрослый и не чешется, потому, что сам себе замазал глаза голливудскими штампами.

Да, сэр, за пацаном-то, оказывается, нужен глаз да глаз. Его вроде бы и нет, а на самом деле он вами управляет не меньше, чем вы им.

А дед зачем врал? Вообще-то, по большому счету, он и не врал – Немой, по сравнению со мной, действительно великий воин. Дед от меня просто отвязался: хочешь учиться – вот тебе учитель. А Андрюха от великого ума сразу боевой кинжал мальцу вручил, а чтоб дите не зарезалось ненароком, присовокупил рукавицу. Блин, даже не смешно, самому перед собой неудобно. На кого умилился? Немой – обычный деревенский парень, не лапотник, конечно – ратнинцы по укладу и социальному положению, пожалуй, ближе к казачеству, но гуру? М-да, позвольте вам заметить, сэр Майкл, развели вас как узбека на одесском Привозе».