Вниз тормашками - [26]

Курочкину она позвонила поздно. В девять вечера Ларисе удалось наконец застать дома своего друга-психолога. До этого он упорно не брал трубку.

— Привет, привет, — в трубке раздался голос ее старого знакомого — Толика Курочкина.

Знала Лариса его уже лет сто, хотя ни он, ни она даже в совокупности не прожили столько времени. Курочкин был отменным психологом, работал же на психологической кафедре Тарасовского университета. Ему Котова позвонила в силу того, что никак не могла понять мотивов действий предполагаемого преступника. А не зная мотива, как искать убийцу? Методом тыка? Хороший метод, только очень уж долгий. А у Ларисы на все про все два-три дня.

— Как жизнь? — спросил Толик.

— Средне, — Лариса не стала вдаваться в подробности — не хватало еще, чтобы наша Курочка разнесла по всему Тарасову, что роскошную Лару Котову подозревают в совершении одного очень нехорошего дела! Так как болтун Курочкин делает это, то есть сплетничает, с многозначительными паузами, намеками и недомолвками, то можно себе представить, в кого именно он превратит Ларису за каких-нибудь два-три дня. Из преуспевающей бизнесвумен, хорошей матери и нормальной жены получится монстр с окровавленными ногтями, кидающийся на людей. Так что бедные жертвы добровольно выпивают яд, лишь бы кошмарная Котова не приставала к ним со своими грязными домогательствами. Причем сделает Курочка это не из-за того, что всей душой ненавидит подругу, а просто так, из любви к трепотне.

— Что так? — спросил Курочкин.

— Слушай, Анатолий Евгеньевич, как у тебя со временем? Я не отвлекаю?

— От чего? — фыркнул в трубку психолог. — Одна любовница уехала, другая еще не приехала, так что у меня есть около часа на удовлетворение твоих тайных желаний. С чего начнем? С садо-мазо или с чего-нибудь экзотического?

— Старый паскудник, — невольно улыбнулась Лариса. Несмотря на вольный тон, которого придерживался с нею Курочкин, между ними были дружеские, вполне приличные отношения. — У меня к тебе разговор другого плана. У меня опять убийство.

— У-у, некрофилка несчастная! И чего тебе неймется? Не успеешь с человеком пообщаться, и он уже — труп! Возбуждает это тебя, что ли? У тебя плохая аура, Лара Викторовна. Вижу в этом патологическую сублимацию нерастраченной сексуальной энергии, направленную на уничтожение…

— Ага, у меня плохая аура, — перебила его Лариса, — так что берегись! Серьезно, мне нужна твоя консультация.

— А в чем дело? — посерьезнел Курочкин. Лариса, как могла, в точности описала ему ситуацию, постаравшись не упоминать того, что ее подозревают.

— Вот оно что, — сказал Курочкин. — Значит, слушай, повторяю — так ли я понял. Итак, мы имеем некоего оператора, как бишь его?

— Дмитрий.

— Дима, значит. Поел твоего супа и траванулся, бедолага. Причем умер дома.

— Умер он в больнице, — поправила Лариса.

— Ну в больнице, какая разница? Факт тот, что смерть наступила не в студии и была не моментальной, а длительной. То есть от момента отравления до момента смерти прошла куча времени. Где гарантия того, что яд находился именно в супе? Не мог оператор, скажем, в хот-доге его съесть? Допустим, его кто-нибудь угостил этим самым хот-догом. Тогда все проще.

— Нет, была проведена экспертиза, — сказала Лариса. — Яд найден в банке из-под чесночной приправы.

— Ну и что? — резонно возразил Курочкин. — Суп кто-нибудь проверял? Остатки в тарелке были? Или в кастрюле?

— Нет, — медленно сказала Лариса, досадуя на свою тупость — не обратила внимания на такую важную деталь, — посуда уже была вымыта к приезду милиции.

— Что ты мне тогда голову морочишь? — вспылил Курочкин. Он вообще отличался темпераментным характером, а потому раздражался, когда кто-то не следил за ходом его мысли. — Все проще простого: яд насыпали в банку для отвода глаз, а траванули парня в другом месте чуть позже, вот и все!

— Хорошо, — согласилась Лариса, — но все-таки давай рассмотрим и другую версию. Траванули его, как ты выражаешься, на студии, во время съемок, то есть после них, когда суп уже был сварен. Причину можешь мне назвать?

— Ишь ты, какая шустрая, причину ей. Я так с ходу не могу, мне подумать надо.

— Анатолий Евгеньич, милый, ну нет у меня времени на твои размышления. Говори, что думаешь, а я сама разберусь, что нужно, а что нет.

— Ох, Лара Викторовна, загонишь ты меня к своим мертвым товарищам в компанию! Значит, ты сейчас думаешь, что отравили его все-таки на студии?

— Да, причем все обставлено так, как будто Дмитрий сам взял яд из банки и приправил им суп, — сказала Лариса.

— Понятно. А как милиция объясняет тот факт, что в банке с приправой оказался яд?

— Завхоз, как я выяснила, руками разводит, клянется, что ничего не знает. Да и никто другой не знает.

— А отпечатки чьи-нибудь есть на банке? — задал Курочкин вопрос, которого и опасалась Лариса.

— Не знаю, — пришлось ей покривить душой. Она порадовалась, что разговор с Курочкиным проходит по телефону, а не лично. Тонкий ушлый психолог, собаку съевший на всевозможных дамских уловках, моментально бы ее раскусил и все понял. Кстати, надо бы выяснить, нет ли еще чьих-нибудь пальчиков на баночке?