Вниз по Уралу - [35]
Гребем мы в две смены: каждому приходится махать веслами часа по три в день. На нашей лодке — четыре весла, сменяемся по двое; на «Москве» — пара весел, там гребет один человек. Встаем обычно с солнцем, рыбачим, охотимся, готовим себе пищу. Дичи и рыбы у нас всегда вдосталь. Мы иногда даже меняем дичь и рыбу на хлеб, арбузы, яйца. Редко-редко выпадают малодобычливые дни. Да и странно было бы, если бы мы сидели без рыбы и дичи. У нас шесть дробовых ружей, есть винтовка — автомат-винчестер. Много рыболовных снастей: недотка — маленький бредень для ловли животки, несколько переметов, жерлиц, лесок и, наконец, — вероятно впервые на Урал, — мы привезли спиннинг.
За восемнадцать дней до Уральска мы раза три делали дневки для передышки. Особенно хорошим станом оказалось устье притока Урала Утвы, против села Бурлин, у белых меловых гор. Здесь мы хорошо поохотились на серых куропаток, встретили тетеревов, стреляли уток, ловили щук, судаков и сомов.
Долгое время Павел Дмитриевич не мог ничего поймать на спиннинг. Мы трунили над его мудреной, заморской снастью. Но пришел и его час.
Выехали мы утром против поселка Требухина на перекат, Урал здесь разбивается на два рукава. Пробираемся у берега по глуби. Смотрим: на перекате бьется какая-то рыба. Подъезжаем ближе. Жерехи то и дело выскакивают на поверхность, поблескивая серебристой чешуей. Я предложил стрелять рыбу. Но Павел Дмитриевич взялся за спиннинг. Не успел он кинуть с размаху длинную лесу в воду, как жерех уже сграбастал блесну. Началась борьба. Жерех оказался побежденным. Все схватились за блесны. Но спиннинг здесь действительно показал себя: за три часа было поймано с помощью его около пятидесяти жерехов, причем в среднем рыба была не меньше четырех фунтов. О, как засиял наш скромный спиннинг! Да и мы все после этого прониклись уважением к английской удочке. Казак, пришедший к нам на стан из Требухина, долго рассматривал спиннинг и качал с удивлением головою. Мы смеялись:
— Закажи себе у кузнеца такую.
Погода все время стояла жаркая, безоблачная. Мы ехали днем в трусах, с обнаженными торсами. Ночью было похолоднее, и кое-кто из обладателей тонких байковых одеял жаловался на свою судьбу. Но скоро мы приспособились и к ночной прохладе: стали настилать в палатку сена. За все время только раз проливной дождь загнал нас в казахский аул. Но и тут нам пришлось спать в своей палатке.
С облегчением мы выбрались снова на Урал. Снова поплыли по голубым волнам. Впрочем, далеко не бесспорно, что на Урале — голубые волны. Утрами они розовеют от легкого прикосновения широких степных зорь, будто в сине-зеленом стекле их вод загорается теплый румянец. Днем, когда с Бухарской стороны дуют ветры, они делаются сизыми и взмывают вверх прозрачно-свинцовыми гребнями. Вечерами они темнеют ласковой темью, а ночью блещут самыми разнообразными отливами, смотря по погоде. Но постоянно из их глубины просвечивает легкая голубизна сизовато-седого оттенка. Старый Яик не устает встряхивать своими древними лохмами.
Полмесяца мы плывем на лодке вниз по Уралу. Мы не спешим. Разве можно торопиться, когда стоит изумительная погода: круглый день в вышине раскинут широчайший голубой шатер безоблачного неба, согретого щедрым, жарким солнцем. Вот оно, первобытное большое счастье: плыть по голубым волнам, калить обнаженное тело на солнце, не отрывая глаз от степных ширей Бухарской стороны и кудлатых зеленых деревьев, бегущих по правому сакмарскому берегу. Радостно следить за веселой игрой беспечных птиц, слушать жирное кряканье уток, тонкое позвякиванье кулика-воробья и вертлявого песочника, задушевное воркованье вяхирей, горлиц и клинтухов, ночами — задумчивый переклик-посвист неторопливого кроншнепа. По утрам и вечерам — дремать под грустный бред курлыканья журавлей, под звонкие выкрики красивых пеганок и разжиревших, ленивых лысух. Синицы, дрозды, сороки и воронье кричат с песчаных берегов разными голосами. Строгие хищники провожают с высоты наш бег острыми глазами. Жалобный чибис ни на минуту не перестает грустить над поемными лугами. В темную полночь с гор вдруг донесется робкое пробное завывание волчиного выводка, тоскующего по открытым местам, где пасется скот. Сумерками мы с фонарем в руках пробираемся по сизой теми вод, ставим на ночь переметы, слушаем мягкие всплески судаков и сазанов, игру хищных щук, бойких жерехов по перекатам, шорохи вспугнутой мелкой рыбешки в заливах; а на заре с волнением вытягиваем на бечеве жадных темных сомов, соблазненных жирными кишками кряковой утки, насаженными с вечера на удочки… Но нет ничего лучше на свете, как, устав за день от игры весел с водою и искупавшись, сидеть у костра на песке, варить уху или похлебку из дичи, спать под ометом пахучего сена, проснуться на заре и, очутившись снова во власти солнца и неба, плыть и плыть по голубой воде, радостно наблюдая переливы волн, слушая хоры пернатого царства: красноногих куликов-сорок, серых авдоток и голубых цапель.
К станицам, расположенным у яров Урала, мы обычно подъезжаем с песнями.
Библиотека проекта «История Российского государства» – это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники мировой литературы, в которых отражена биография нашей страны, от самых ее истоков.«Петр Первый» А.Н. Толстого – лучший образец жанра исторического романа. Эпоха Петра волнует воображение уже более трех веков. Толстого увлекло ощущение творческой силы того времени, в которой с необыкновенной яркостью раскрывается характер выдающегося правителя огромной страны, могучей, многогранной личности, русского императора Петра Первого.
Рассказ об удивительных приключениях двух братьев – Никиты и Мити.
По замыслу автора повесть «Хлеб» является связующим звеном между романами «Восемнадцатый год» и «Хмурое утро». Повесть посвящена важнейшему этапу в истории гражданской войны — обороне Царицына под руководством товарища Сталина. Этот момент не показан в романе «Восемнадцатый год».
Трагическая и противоречивая картина жизни представителей белой эмиграции изображается в замечательной повести Алексея Толстого «Эмигранты», захватывающий детективно-авантюрный сюжет которой сочетается с почти документальным отражением событий европейской истории первой половины XX века.
Это — пожалуй, первая из российских книг, в которой элементы научно-фантастические и элементы приключенческие переплетены так тесно, что, разделить их уже невозможно. Это — «Гиперболоид инженера Гарина». Книга, от которой не могли и не могут оторваться юные читатели нашей страны вот уже много десятилетий! Потому что вечная история гениального учёного, возмечтавшего о мировом господстве, и горстки смельчаков, вступающих в схватку с этим «злым гением», по-прежнему остаётся увлекательной и талантливой!..
«Уно, уно уно уно моменто…» несется сегодня с телеэкранов и мобильных телефонов. Но не все знают, что великолепный фильм «Формула любви» Марка Захарова был снят по мотивам этой повести Алексея Толстого. Итак, в поместье в Смоленской глуши, «благодаря» сломавшейся карете попадает маг и чудесник, граф Калиостро, переполошивший своими колдовскими умениями всю столицу и наделавший при дворе немало шуму. Молодой хозяин усадьбы грезит о девушке со старинного портрета и только таинственный иностранец может помочь ему воплотить мечты в реальность…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».