Вниз и влево - [69]

— Ну а от нас ему чего надо?

— Хм… Возможно, он и впрямь хотел с нами сотрудничать, а может быть, и нет. В любом случае, скандал он устроил намеренно, и добра теперь не жди. Одним движением руки он внес в наши ряды раздрай. Теперь нас постараются лишить инициативы, а наше подполье тихой сапой наводнить своими людьми, которые будут представляться кем угодно, только не теми, кто они есть. Может, он хочет нас сделать своей разменной монетой в каком-нибудь торге, а может, ему самому нравятся наши подземелья: тут удобно прятаться, если хочешь играть на австрийской территории…

— Стефан, — не выдержал Милош, — Ты все это так говоришь, что хоть ложись да помирай. Что делать-то думаешь?

— Ну, зачем помирать, — раздумчиво произнес Ткач, — Надо просто реально смотреть на ситуацию. Мы все-таки не зеленые юнцы, и имя Стефана Лодзянского тоже способно кое-кого удивить. А Бенини, похоже, не знает, кто мы такие на самом деле, и принимает нас за обыкновенное местное партизанское движение. Не будем его в этом разубеждать, а лучше оглядимся, кто еще годится на роль союзника.

— Да негусто с кандидатами-то.

— И тем не менее. Пока, если честно, кандидатов всего двое. Первый — это Абвер. Третьему Райху вряд ли понравятся игры итальянцев на их территории, и Ватикан им можно просто сдать. Но, — упреждающе пресек он возражения Милоша, — я понимаю, что кандидатура сомнительная. Во-первых, неизвестна роль абверовцев во всем происходящем, а во-вторых, расследование мое показало, что инициатива устранить нашу группу в 34-м исходила именно от них.

А второй кандидат — это все-таки Ватикан, Милош. Правда, для этого нам придется накачать Тадеуша снотворным и вывезти куда-нибудь на Мадагаскар. И, знаешь ли, мне это уже не кажется слишком плохим вариантом. Да, Тадеуш нас спас. Да, желание его участвовать в Сопротивлении — это половина причины, почему и я в нем участвую. Но остается еще и другая половина причины. Я все же хочу довести до конца расследование и месть за свою группу. Хочу выяснить, кто нас тогда подставил. Некоторое время подполье давало мне для этого базу, — а теперь оно само становится проблемой…

— Черт их дери, — сказал Милош, — Не нравятся мне что одни, что другие. Время еще есть. Давай не будем делать резких шагов, а?

— Что ты, — успокоил его Лодзянский, — Шаги будут исключительно деликатные. Некоторые я уже предпринял. Я, видишь ли, попросил двоих наших священников переметнуться в лагерь сторонников Ватикана, и теперь я более-менее в курсе, что там происходит. К тому же, я им поручил узнать, в каких областях и странах активизировалась деятельность церкви.

— Это еще зачем?

— Оценить размах ватиканской затеи. Я, например, уже сейчас по косвенным свидетельствам сильно подозреваю, что этими областями могут оказаться Австрия, Рурская область, Бавария и долина Дуная.

— Стефан, ты, конечно, голова, но я человек простой. Объясни.

— Независимо от конкретных намерений, Милош, все эти территории — прекрасный плацдарм, с которого можно разрезать Райх пополам. К тому же, это — отличная наступательная позиция для действий в восточном направлении, — в двух шагах от румынской нефти…

* * *

Примерно в то же самое время, как Лодзянский говорил с Милошем, в Берлине, в кабинете Вильгельма Канариса, возглавлявшего Абвер, раздался звонок. Секретарь докладывал, что некто Умберто Бенини добивается с ним встречи.

Канариса мало что могло удивить, — но, при всем его опыте и стаже, внезапное возникновение живой легенды на его пороге вызывало изумление. Он приказал немедленно проводить гостя в свой кабинет.

Войдя, Бенини кратко приветствовал его, — но жестом попросил обождать с разговором. Затем он сотворил крестное знамение и молитву, обходя помещение. Тут Канарису пришлось удивиться еще раз: он действительно заметил, как перестраивается ход его мыслей!

— Теперь, когда дьявольское наваждение оставило вас, мы можем говорить, герр Канарис, — величественно начал Бенини, — Но я опасаюсь, что свое внезапное прозрение вы склонны объяснить простой переменой настроения. Увы! — у меня для вас плохие новости. Если вы мне не поверите, я попрошу вас отправиться со мной, и мы продемонстрируем вам обряд экзорцизма над несколькими вашими гражданами. Но суть дела я изложу вам сейчас… Слушайте же! — и Германию, и Австрию захлестнула пандемия одержимости. На ваших улицах исчезают люди, а в городе множатся ведьмы, сумасшедшие и жертвы дьявольских козней, — словно взывая к временам, когда здесь пылали очистительные костры! Чего стоит одна Эльза фон Лейденбергер, деяния которой наблюдало множество людей! Я знаю: некоторые называют это наукой, психотропным оружием, — но хорошо же оружие, от которого спасает молитва и экзорцизм! И это оружие, герр Канарис, у вас использует кто-то, причастный к управлению страной…

Мир катится ко власти тьмы! Не в смертных силах предвидеть дату Страшного суда, но знаки всюду, — они не скрыты. В безбожии своем и слепоте люди не видят их, шагая в пасть Зверя! И мы, призванные быть пастырями людских стад, — можем ли мы остаться в стороне? Сможете ли вы списать наше вмешательство на чисто политические интересы? Я не скрываю, что участвую в политике, но в первую очередь я — защитник Божьего Престола. Политика — лишь средство! И я готов подтвердить свои слова тем, что предлагаю вам полностью вывести решение проблемы из сферы политических интересов. Германия должна собственными силами восстать против дьявола! Мы лишь поможем ей, поскольку не хватает ей верных. Судите сами, скатились бы вы в преддверие ада, не будь это так? Если вы — христианин, вы не откажетесь принять в свои ряды нас, — священников и бойцов с Сатаной, ваших братьев во Христе, готовых сражаться! Усиление Церкви не может идти вразрез с интересами любого государства, считающего себя христианским. Все — все! — еретики должны раскаяться или быть уничтожены!! — Бенини перевел дух, на висках его блестел пот; секунду спустя он продолжил спокойно и сурово, — Вернувшись, я явлюсь с отчетом к папе. Я буду настаивать на том, чтобы Германия выбирала: Крестовый поход против еретиков — или отлучение от церкви всей страны! Это повлечет невиданный международный скандал в случае вашего отказа. Решайте, герр Канарис!