Вниз и влево - [49]

— Вы говорили о чрезвычайных мерах! — кричал в трубку Зейсс-Инкварт, — Если они у вас есть, самое время их применить!

* * *

… В штаб-квартире отряда ZZ, специального подразделения Абвера для захвата архивов Отдела информации австрийского Генштаба, в это время маялся от безделья Дэтлеф Эберт. Его, рунистера и воина, направили захватывать какие-то бумажки! Да, командир обещал, что выпадет случай проявить доблесть, — но в это верилось чем дальше, тем меньше. Ведь основную часть операции поручили СС! А это значило, что вместо битвы во славу богов сейчас происходило катание на разукрашенных машинах и пустословие на потеху толпе.

Дэтлеф понять этого не мог. Он сидел, сложив ноги на стол, и развлекался бросанием ритуального кинжала. Оружие Контракта вонзалось в стену едва ли не по рукоять, но тут же возникало вновь в руке Контрактера. Его нельзя было ни сломать, ни потерять.

Эрвин Фон Лахузен, командир отряда, уже исчерпал аргументы, почему не нужно так развлекаться, и молча мерил шагами кабинет. Он как раз недавно приказал сменить в нем обивку. Но он делал скидку на неисправимые особенности характера своих людей, польза от которых перевешивала вред.

…Телефон зазвонил. Фон Лахузен снял трубку, выслушал краткое сообщение, коротко ответил: слушаюсь, и повернулся к Дэтлефу. Приказ касался именно его.

Ему предстояло устранить источник помех для Германии: захватить штаб-квартиру «Бальмунга», а в первую очередь — обездвижить их инженерную службу и научно-экспериментальный отдел.

— Так и знал я, что презренные СС вновь опозорятся! — возвестил Дэтлеф, выслушав командира, — Справедливо было бы заставить их захватывать бумажки, пока мы свершим то, что сами они свершить похвалялись! Но справятся ли они и с этим?

— Сержант Эберт, не время сводить счеты с СС! Сейчас мы занимаемся одним делом. Отправляйтесь. Вам выделяется отряд, приписанный к резервной машине «Аненербе». Приказываю работать с ними совместно.

Дэтлеф ухмыльнулся и поднялся. В руках у него был какой-то сверток.

— Это еще что? Ну и запах…

— Трофей, — заявил Колесничий.

— Ладно, ступайте, только не вздумайте своевольничать. И, кстати…не могли бы вы прибрать свои художества?

— Как скажешь, командир, — ответил Колесничий, — Хотя, по разумению моему, недостойны мужа сии заботы.

Он располосовал руку и кровью написал на стене несколько рун. Дырки в стене затянулись. Руны остались.

«Придется повесить картину», — подумал фон Лахузен.

* * *

В старой части Вены, недалеко от моста через Дунай, в гараже стояла резервная «Машина Пропаганды», которую до сих пор держали выключенной.

Двое сотрудников профессора Убермана встревожено склонились над чем-то, напоминавшим радиоточку.

— Что, работают? До сих пор?

— Не знаю… не разберу. Ими управляют наши враги.

— Проклятие… Потратят всю энергию…

— Запас еще есть. Мы должны были продержаться до подхода армии…

Третий — старший лаборант Мартин Фогель, который и построил эти Машины — стоял, прислонившись к стене и безучастно глядя в никуда. Сегодня он был какой-то странный, заметили его коллеги. Впрочем, может быть, просто устал за последние дни?..

В ворота гаража раздалось несколько крепких ударов, и зычный голос крикнул:

— Явился я, дабы убогость вашу вновь узреть! Открывайте!

Пока профессорские сотрудники пытались сообразить, кто это мог явиться в секретный гараж, ворота от очередного удара распахнулись. Длинная, сутулая и тощая фигура показалась в проеме. О, нет! — подумали оба, догадавшись, с кем имеют дело…

— Шарфюрер… эээ… сержант Эберт… Здра…

— Труды я свои оставил, ибо приказано мне увенчать победой ваше бесславное начинание, — а вы не в силах даже врата отворить!.. Заводите свою машину, да не путайтесь под ногами. Ваше дело — собрать людишек, дабы мог принести богам я жертву. Остальное свершу я сам!

— А… что говорить-то?

— Тьфу, — сплюнул Дэтлеф, — Воистину я забыл, с кем имею дело. Пусти, — он оттолкнул одного из сотрудников, взявшего было громкоговоритель, — И вперед отправляйся не медля!

Второй из людей профессора схватил за рукав пребывавшего в прострации Фогеля и втянул его в фургон. Машина покинула гараж, двинувшись на людную площадь.

Там Колесничий встал на платформе во весь рост, одной рукой сжав громкоговоритель, а другой — развернув свой сверток, и поднял за остатки волос голову полковника Конрада Брюгемана. Голова сильно сгнила, однако продолжала пытаться моргать, говорить и шевелить облезлыми мимическими мышцами. Толпа шарахнулась, но далеко отбежать не успела. Дэтлеф торжественно возгласил:

— Эй, жители славного города! Меня вы помнить должны! Множество раз сходился я в бою с прислужниками презренного Оттона на ваших улицах, — но сами вы до сих пор не возвышали против него свои голоса! Неужто промолчите и на сей раз?! Узрите же! — потряс он отрезанной головой, — Вот творение рук этого Оттона! Вот каким образом он хранит благоденствие Вены! Поднимает мертвых! Он мерзкий колдун! Что, будете и дальше ходить под его защитой? Раньше вы не так себя вели, — вы, называющие себя христианами! Неужто вы настолько заплыли жиром?! Неужто не знаете больше, как взяться за вилы? Неужто не в силах зажечь вы факелы, дабы явиться под стены его крепости и покарать чернокнижника?! Неужто ваши святоши умоют руки?