Вниз и влево - [16]

* * *

Так или иначе, она в своем домашнем спиритическом салоне собрала все нужные ей на тот момент данные. Они позволили ей математически установить законы распространения и сохранения «искажающих эффектов».

Той же ночью Эльза призвала спиритическую оболочку погибшей Иды Аллерштайн, исследовала ее и обнаружила, что она воздействует на среду практически так же, как если бы девушка была живой. Правда, поскольку погибшая сошла с ума, от нее невозможно было добиться каких-либо связных ответов. Тем не менее, людей вполне можно было заменить на следующем этапе спиритами, потому что следующий этап был: свести все, подвластное измерению, к единой системе формул и величин. Одновременно с этим ей предстояло изменить свое тело, чтобы увидеть воочию мир как механизм действия Закона.

ГЛАВА ПЯТАЯ, в которой у Эльзы появляются коллеги

Наступил 1924 год.

После истории со спиритистками Эльза стала меньше бывать в свете, — разве что Лотта Леманн ее огорошила, явившись к ней с чемоданами и сказав, что не мыслит себя иначе, чем ее ассистенткой. «То ли Альфа Центавра перестала выходить на связь, — подумала Эльза, — то ли с тем гениальным профессором что-то пошло не так». Она бы сразу вежливо выпроводила гостью, если бы не барон. Он сказал, что отец Лотты — его старый товарищ, хоть она и не законное его дитя, и попросил найти девушке хотя бы какое-нибудь применение. Эльза предупредила, что занятия будут редки. Она поселила ее в дальнем крыле поместья, честно давала ей мыть пробирки и пыталась учить математике. Но увы! — научных способностей у Лотты не было даже в зачатке. Все это порядком раздражало Эльзу, и она нет-нет, да и подумывала, как бы с ней распрощаться.

Сама же она подошла к тому моменту, когда ей понадобились помощники: хирург и механик.

Знакомый хирург у нее был. Его звали Вальтер Дитце. Он был старше нее на несколько лет, уже стал знаменит и подавал большие надежды. Вальтер происходил из буржуазной венской семьи, в которой были приняты интеллектуальные занятия, в детстве получил домашнее образование, затем закончил медицинский факультет Венского университета, слушал лекции мировых светил, посещал диспуты. На одном из них он и познакомился с Эльзой. Он имел прекрасные манеры и романтический склад характера, но был, увы, трусом, — правда, сам себе в этом не признавался. Особенно это проявлялось в общении с женщинами, а больше всех — с Эльзой, в которую он был влюблен. Для того чтобы однажды ей объясниться, ему пришлось основательно выпить, и он предстал перед ней в скверном виде. Но даже если бы не это, он, увы, был не в ее вкусе… Да и вообще, если честно, Эльза не слишком интересовалась романтическими отношениями. Ее дело ее занимало целиком. Тем не менее, она его ценила, как профессионала, и считала, что достаточно не подавать ему надежд, чтобы их отношения были ясными, деловыми и товарищескими.

Механика порекомендовал ей дед. Звали его Отто Штальберг. Он был одногодком Вальтера, служил адъютантом барона и ведал техникой в отряде. От деда она знала, что происходил он из дворянской семьи, но замужество его матери было мезальянсом. Семья не простила ей брака с простолюдином и подвергла травле. Отто пережил это крайне болезненно, отрекся от родни матери и, конечно, от любых претензий на титул. Отец его рано умер, мать пережила его ненадолго, и Отто отправился воевать на стороне красных, мстя всем дворянам за своих родителей. Он был ранен и подобран баронским отрядом, где и остался. Эта перемена была Эльзе непонятна, но повода выяснять ее причины не было.

…Да, никто, кроме барона, не знал, что случилось тогда. А дело было в том, что барон спас своего адьютанта из очень неприятной переделки. Когда хаймвер окружил красных, Отто поддался страху и переоделся в форму врага, но был схвачен своими же и принят за белого. Коммунисты очень хотели узнать у Отто расположение и численность отрядов хаймвера, и никакие доводы не могли заставить их прекратить вгонять ему под ногти иголки и проделывать с ним другие столь же неприятные вещи. Только контратака «Бальмунга» прервала этот процесс, — и барон собственной персоной, который нашел истерзанного Отто. С тех пор барон стал для него абсолютным и единственным исключением из дворянства, а вдобавок к знати он возненавидел еще и коммунистов.

Он был молчалив, замкнут, мал ростом, худ и вечно хмур, но имел острый ум. Еще он был крайне недоверчив, беспринципен, прагматичен и имел привычку сперва стрелять, а потом спрашивать, кто идет. Но Эльза не знала этого, потому что теперь не понимала и не чувствовала людей, пока они не проявят себя на деле. Она узнавала их лишь по последствиям их действий. Барон тоже этого не замечал — прежде всего, в силу великодушного доверия к людям, а еще потому, что видел беспримерную и абсолютную преданность своего адьютанта. Механиком же Отто был прекрасным.

* * *

Эльза встретила их в лаборатории, где был накрыт небольшой столик с вином и фруктами, являвший странный контраст с обстановкой. Она объяснила им свои цели относительно науки и предложила работать вместе.

— Сейчас в интеллектуальных кругах распространяется критический взгляд на науку, — так завершила свою речь молодая ученая, — Она его целиком заслужила, но что предлагается этими критиками? Бросить науку вовсе! Вернуться к древним практикам познания! Я считаю, что это утопия. Кто способен на древние практики — те ими занимаются, они и сейчас есть, хотя их стало очень мало. И все знают, как дойти до Шаолиня или Кармелитского монастыря. Но что толку? Есть, видимо, какая-то причина, почему огромное большинство людей отбросило их и слушают ученых, разинув рты.