Внимание: «Молния!» - [60]
За Митей спешили с ручными пулеметами пограничники Виктор и Ваня. Но Ватутин вместе с ними залег в кювете и сказал:
— Берегите патроны.
Зазвенело стекло. Пули прошили «эмку», она вспыхнула. А поврежденные моторы двух вездеходов никак не заводились.
Ватутин вскинул бинокль. Из хат и клунь густо высыпали чёрные ватники, свитки, брезентовые плащи, полушубки и зеленые шинели. Больше трехсот бандитов, с криком, с гиканьем и со свистом рассыпавшись по снежному полю, пошли з атаку.
Прильнули, к ручным пулеметам пограничники Виктор и Ваня.
Бандиты попятились и залегли.
Из-за клуни в белом полушубке выбегает главарь банды. Он взмахивает автоматом, старается поднять бандеровцев в атаку, но все его усилия напрасны.
К белому полушубку подлетает зеленая шинель. Она грозит ему пистолетом. Зеленая шинель мечется, что-то кричит. Но, попав под пулеметный огонь, прячется за колодезным срубом.
Крайнюков подползает к Ватутину.
— Николай Федорович, у вас в портфеле карта с оперативными планами, отходите.
— Командующий не может в беде оставить своих солдат. — Жестом подзывает ординарца. — Митя, с портфелем немедленно в Гощу. Он никому не должен достаться. Помни: никому! В Гоще райком, там воинская часть. Свяжись с командармом Пуховым и лично ему отдай портфель. Ты был армейским чемпионом по бегу. Я надеюсь на тебя, Митя.
— Товарищ командующий... — Глушко в нерешительности замялся. — Я с вами...
— Выполняйте приказ!
Глушко ползет по кювету. Быстрыми перебежками выходит из-под обстрела и благополучно переваливает через бугор. Оглядывается. Внизу по ветру летят дымки выстрелов.
— Дорогой Николай Федорович... Дорогой... — шепчет Митя.
А схватка на шляху разгорается. Вспыхивают факелами два «виллиса», горит «эмка», пылают клуни, стога сена. В огне и в дыму соломенная крыша хаты.
Дым! Его серая, удушливая завеса приближается к дороге.
В дыму теперь делают перебежки бандеровцы. Они ползут, подбираются к неглубокому кювету.
Пулеметный огонь отбрасывает бандитов назад, заставляет отступить.
Под обстрелом водитель «доджа» пытается завести поврежденный мотор. Чоч-чох... Один оборот, другой... И наконец мотор заработал.
— Всем на машину! — Ватутин почувствовал сильный удар и покачнулся. — Ох, нога... — простонал он.
На помощь к Ватутину бросились Крайнюков и Семиков. Они подхватили его, понесли к машине.
Под пулями «додж» пошел по низинке, взлетел на возвышенность и заглох. Водитель, соскочив с машины, принялся осматривать мотор.
Ватутин, закусив до боли губу, взглянул на село. Хаты, плетни и даже вспышки выстрелов — все как-то странно туманится.
Под горой из синеватой мглы, из дыма, вырывается тройка. Погоня!
На санях установлен пулемет. Бандиты свистом и гиканьем подгоняют коней. Они не щадят их, гонят карьером. Только бы выскочить на возвышенность. Как выстрел, щелкает кнут.
Но шлях под прицелом. С высотки охрана Ватутина встречает бандеровских преследователей огнем. Тройка круто разворачивается и летит во весь опор в село.
Падает снег. Шлях уходит в темнеющую степь. Семиков несет Ватутина на руках. Затем его сменяют Крайнюков и Кабанов. К ним на помощь спешат два бойца. Они помогают нести раненого. Остальные, рассыпавшись цепью, ведут с высотки огонь, сдерживают банду. Водитель «доджа» упорно копается в поврежденном моторе. Мотор фыркает и заводится. Он гудит и снова глохнет.
А по размытому ручьями шляху во весь дух мчится Митя Глушко с портфелем и автоматом в руках. На ветру парусит шинель.
Глушко шепчет:
— Давай, Митя, давай! — Не останавливаясь, на ходу сбрасывает шинель. Бежит по лужам, по рыхлому снегу, осматривается по сторонам. — Давай, Митя, давай! — Этими словами посланец Ватутина как бы подхлестывает себя. Он ускоряет бег.
Митя уже на окраине Гощи. Еще один последний бросок. Он взлетает на крыльцо районного комитета партии. Рывком открывает дверь, где идет какое-то совещание и отрывисто кричит:
— В Милятине... Ватутин... Окружен бандой.
Все вскакивают. Секретарь районного комитета бросается к телефонной трубке.
А в степи Крайнюков с бойцами продолжают нести раненого Ватутина. Семиков стоит посреди дороги, прислушиваясь к какому-то шуму. Его чуткий слух неожиданно улавливает скрип полозьев.
— Сани! — восклицает он и бежит вперед. — Хозяин, стой, стой!
Но хозяин саней, услышав выстрелы, с испугу бросает вожжи и кнут, подбирает полы брезентового плаща и скрывается за бугром.
Бойцы кладут Ватутина на сани. Простреленная бекеша командующего в темных пятнах крови. В пути Крайнюков и Семиков делают ему перевязку. Кровь продолжает проступать сквозь бинты.
Рана тяжелая. Разрывная пуля сильно повредила правое бедро, и только опытные врачи могут оказать теперь помощь.
— Николай Федорович, надо ехать в Ровно, там ближайший армейский госпиталь, — говорит Крайнюков.
— В Ровно, так в Ровно, — роняет Ватутин и тревожится: — Как там наши ребята? Все живы?
— Все, Николай Федорович, — успокаивает Крайнюков.
Я доволен ими... Молодцы... Десять против такой крупной банды... Это подвиг. — Усталые кони едва тащатся по разбитому шляху. Низкие, широкие розвальни подпрыгивают на ухабах. Ватутин измучился от толчков, даже незначительная тряска усиливает боль в ноге. — Обидно... Ведь бывает же такое... В самую горячую пору я ранен... Не вовремя это ранение, не вовремя... — Он продолжает тяжело и отрывисто: — Да-а, обидно... Когда-то я гонялся за шайками Беленького и Махно, хорошо знал их подлую тактику — внезапное нападение на малочисленный отряд большими силами... У бандеровцев та же махновская тактика... — Силится чуть-чуть приподняться. — Где же наш посланец? Добрался ли Глушко?
В новом романе Виктора Кондратенко рассказывается о беспримерных подвигах советских воинов в первый период Великой Отечественной войны, о крушении планов гитлеровского вермахта и разгроме немцев под Москвой.
Наиболее примечательная особенность повести «Без объявления войны» состоит в том, что В. Кондратенко меньше всего пишет о себе. Уже в первую неделю войны он был командирован редакцией газеты в самую горячую точку Юго-Западного фронта — в треугольник между Луцком, Ровно, Дубно, где разыгралось самое ожесточенное танковое сражение в начальный период восточной кампании. Именно там, в лесисто-болотистых бассейнах рек Стырь и Горынь, три механизированных корпуса под командованием генералов Д. И. Рябышева, К. К. Рокоссовского, А.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».