Внезапная страсть - [31]

— Привет, — сказала она непринужденно.

— Приятно проводишь время?

— Да нет, я… — Господи, похоже, она потеряла способность мыслить.

— Наверное, всегда грустно, когда заканчивается сезон? — предположил он.

— Да. Особенно этот.

Он медленно оглядел присутствующих, которые к этому времени уже несколько потеряли свой чинный вид. Алексия, хихикая, шепталась с Адрианом, сидя у него на коленях.

Стефано пристально посмотрел на Крессиду, и в его темных глазах сверкнул огонек.

— Пойдем, я отвезу тебя домой.

Он сказал то, чего она так ждала и в то же время боялась, их взгляды встретились. Здравый смысл подсказывал отказаться. И она покачала головой:

— Я поеду на такси.

— Где твое пальто? — спросил он, будто не слыша ее слов.

Она растерялась, утопая в глубинах его требовательных глаз.

— Вот мой номерок, — запинаясь, сказала она, протягивая ему пластиковый квадратик.

Через минуту он возвратился с кашемировой накидкой, которую ей одолжила Джуди.

— Я смотрю, ты не надела сегодня мое любимое пальто, — сказал он чуть насмешливо, протягивая руку, чтобы укутать ее плечи в мягкую ткань.

— Я сама. — Она попыталась увернуться от его рук, но напрасно.

— Успокойся, — мягко приказал он, укутывая ее в накидку.

«Успокойся? Тогда как его руки скользили по тонкой ткани платья, ее разгоряченный мозг уже представлял эти уверенные руки, ласкающие ее тело не через ткань одежды».

Человек, идущий на казнь, и то бы чувствовал себя более спокойно, чем она в эту минуту.

Он попрощался, и она заметила недоуменно поднятые брови Алексии и Адриана. Только Богу известно, что они подумали.

Когда они вышли из ресторана, начали падать первые капли дождя, а темноту ночи разрывали фонари, окруженные радужным ореолом.

— Вот машина, — сказал он, и прежде чем она что-то сообразила, она уже сидела пристегнутая ремнем безопасности к переднему сиденью.

Она была сама не своя, словно в каком-то шоке или трансе. И неотступно преследовала мысль о том, как ей будет недоставать его, как ей приятно снова сидеть рядом с ним, хотя его присутствие всегда подавляло ее.

Но, Боже, как же приятно снова почувствовать себя слабой. Она закрыла глаза и откинулась на спинку сиденья, а капли все усиливающегося дождя барабанили по крыше.

К тому времени, как они добрались до ее квартиры, она уже с трудом соображала, что было наяву, а что — только в ее воображении. Руки дрожали так, что она никак не могла найти замочную скважину, и в конце концов он просто забрал ключи и легко открыл дверь.

Очутившись в квартире, ни один из них не сдвинулся с места, чтобы включить свет. Дверь в гостиную была открыта, через незанавешенные окна виднелось небо, освещаемое вспышками грозы. Глядя на него своими огромными глазами, она с отчаянием подумала, что это знак судьбы — ведь в их свадебную ночь тоже бушевала гроза. Но после сегодняшней ночи она уже больше никогда его не увидит.

— Хочешь кофе? — заботливо спросила она. Он чуть засмеялся.

— Кофе? О, дорогая, наверное, нет. — И его голос зазвучал глухо и обольстительно. — Ты ведь знаешь, чего я хочу. Чего мы оба хотим.

Она покачала головой. Она молила Бога, чтобы он дал ей силы не поддаться. Но, казалось, что сил сегодня явно недоставало.

— Нет, я не хочу. — Поглядев на него, Крессида похолодела от волнения и страха. Она поняла, что сегодня он явно не настроен быть только «другом». В полумраке она чувствовала, как до нее доходят исходящие от него волны желания. Видела его горящие, как бриллианты, глаза, прикованные к бешено пульсирующей жилке на ее запястье.

— Не хочешь? Тогда, наверное, мне придется тебе напомнить, прелесть моя, — пробормотал он.

В ней не осталось ни капли твердости, но достаточно разума, чтобы понимать, стоит позволить ему сделать то, о чем он говорил, это все равно, что подписать себе смертный приговор.

— Нет, — сказала она, вложив в ответ остатки собственных сил. — Нет. — Повернулась и ушла в гостиную.

Он последовал за ней. Ей уже некуда было идти. Она оказалась загнанной в угол, в сети собственного желания. Устремив голодный взгляд на видневшееся в темноте лицо, она себе самой стала противна до тошноты.

— О да, — сказал он спокойно, сняв пиджак, небрежно повесил его на спинку стула. Привычно ослабил узел галстука и расстегнул ворот рубашки.

Маленький мысок обнаженного тела заставил ее вновь испытать прилив желания, и она боялась пошевелиться, чтобы не обнаружить этот жар, который стремительно перерастал в невыносимую боль.

Стефано неотрывно смотрел на нее пожирающим взглядом, его голос звучал почти небрежно, когда он спросил:

— Ты хочешь меня. Крессида? Скажи мне, дорогая?

— Я не знаю.

Когда он услышал ее взволнованный ответ, линия его губ стала еще жестче, а неожиданная вспышка молнии, осветившая комнату наподобие фотовспышки, создала картину гораздо более драматичную, чем те, которые ей приходилось играть на сцене.

— Я думаю, знаешь, — прошептал он. — Ты очень хорошо знаешь. Не бойся. Скажи мне. Или ты хочешь, чтобы я сделал это за тебя?

Она закрыла глаза.

— Нет.

— О, да. Уверен, больше всего на свете тебе сейчас хочется, чтобы я тебя поцеловал. Ведь правда же?

Она беззвучно открыла рот. Он своей силой и подавляющим ее волю присутствием лишал ее возможности сопротивляться. Кроме того, он говорил истинную правду.