Внемлющие небесам - [57]

– Ни один из человеческих языков, – продолжал, словно не прерывался, Макдональд, – не чужд нам более, нежели капелланский, равно как и ни одна человеческая религия не отстоит так далеко от верований капеллан.

– Вы наверняка знали про китайцев и русских, – проговорил Уайт.

– Что ж, наука роднит гораздо крепче, нежели узы землячества или наличие общего языка…

– Каким образом им известно о послании?

Макдональд в недоумении развел руками.

– Слишком много людей знало о нем. Если б я мог еще тогда предвидеть все те трудности, связанные с обнародованием послания и с ответом на него, уверяю вас: в момент нашего триумфа здесь не собрался бы никто. Но, поскольку все сразу же стало известно, полностью исключить утечку информации не представлялось возможным. Ведь мы – не какая-то там секретная программа, а обычная научная лаборатория, исследовательское учреждение, которое в общем-то обязано информировать общественность и коллег-ученых, делиться своими достижениями и открытиями со всем миром. Вот почему у нас здесь даже практиковался обмен учеными с Китаем и Россией. Они работали вместе с нами, в том числе и на заключительном этапе…

– Кто же тогда мог рассчитывать на положительный результат? – раздраженно перебил его Уайт.

Макдональд с изумлением взглянул на президента. Уайт, пожалуй, впервые за все время их знакомства увидел, как Макдональд удивляется.

– Зачем же в таком случае нас финансировали? – осведомился он.

– Мне неизвестно, зачем была развернута Программа, – ответил Уайт. – В ее истоки я не заглядывал, а если бы и сделал это, то вряд ли обнаружил бы там исчерпывающий ответ. Но, я подозреваю, ответ здесь, и для многих похожих предприятий последних лет он один и тот же: просто существовало нечто, чего ученым хотелось добиться, и никто в этом не мог заподозрить ничего скверного. В конце концов, живем-то мы во времена благоденствия.

– В обществе благоденствия, – уточнил Макдональд.

– Всеобщего благоденствия, – подчеркнул Уайт. – Наша страна, как и другие, – кто раньше, кто позже – сознательно и целеустремленно реализует политику ликвидации нищеты и несправедливости.

– «Целью правительства является достижение всеобщего благоденствия», – процитировал Макдональд.

– В равной степени это и политическая цель. Нищету и несправедливость можно вынести, если в мире параллельно с ними еще существуют большие трудности. Однако в едином технократическом обществе, основой которого является сотрудничество, – нищета и несправедливость абсолютно неприемлемы. Беспорядки, разруха и хаос способны дезорганизовать не только жизнь общества, но и саму цивилизацию.

– Несомненно.

– Вот мы и обратились к нашему народу и поставили перед ним задачу уничтожить нищету и несправедливость. Задача эта выполнена. Установлена стабильная социально-политическая система, гарантирующая каждому устойчивый ежегодный доход и свободу делать то, что ему, в общем и целом, нравится, за исключением неограниченного деторождения и других действий, способных причинить вред остальным членам общества.

Макдональд согласно покивал.

– Да, движение к благосостоянию – величайшее достижение последних десятилетий. Мы уже перестали называть это благосостоянием. Теперь это – неотъемлемая составная демократии, присущая нашему обществу, элемент – общепризнанный. И почему вы полагаете, будто наука не входит в эту систему?

– Наука рождает перемены.

– Лишь в случае достижения положительных результатов, – сказал Уайт. – Да и то – в определенных, заранее запланированных и предписанных структурой управления областях, таких, например, как исследование космического пространства. И, Бог свидетель, ваша Программа казалась всем абсолютно безопасной. Она имеет прямое и непосредственное отношение к уровню благосостояния, ведь к разбазариванию общественных фондов приложили руку и ученые. Программу содержали в течение стольких лет, дабы ученые занимались своими игрушками и не вмешивались ни во что более серьезное, в чем они некомпетентны. Как видите, важнейшими задачами любого правительства являются поддержание стабильности и самой власти, пресечение беспорядков и центробежных тенденций. И наилучший способ сделать это – предоставить каждому, я повторяю, возможность поступать так, как наиболее нравится, но ничего не меняя при этом по существу. И прошу не уверять меня, будто вам и в голову не приходило такое или сроду не доводилось все это задействовать на вашей личной практике.

– Нет, – сказал Макдональд. – Все так. Или почти так. Известно: чем больше надоедаешь, тем проще обстоят дела с финансированием. Хотя я всячески старался не признаваться себе в этом. А вот теперь вы намереваетесь всех нас разогнать.

– Не сразу, – запротестовал Уайт. – Я дам вам время свернуть паруса. Сделайте вид, будто занимаетесь составлением ответного послания. Можете даже поискать другие послания. Разверните где-нибудь новую программу, все окажутся при деле. Пораскиньте умом – вам лучше знать, как это сделать.

***

Впрочем, Уайт хорошо знал: война с нищетой и несправедливостью далеко не окончена. Это Джон думал, будто победа одержана и можно сложить оружие. На самом же деле любой отход означал бы дезертирство. Уайт, собственно, так и назвал Джона: «Дезертир».