Внемлющие небесам - [55]

Уайт предпринял попытку зайти с другой стороны.

– А если реализация всего вами изложенного изменит нас до неузнаваемости? Проблемы культурного шока при столкновении с более развитой цивилизацией известны. Общества, которым у нас на Земле не удалось избежать такого вот столкновения, либо распадались, либо оказывались порабощенными, а те, кому посчастливилось выстоять, добились этого ценой кардинального пересмотра шкалы жизненных ценностей и ориентиров, устоявшихся норм-и правил поведения…

Макдональд вглядывался в Уайта, словно прикидывая его способности к восприятию обсуждаемого.

– По-моему, вы не из тех, кто считает наши общественные устои идеальными. Неужели бы вас огорчило любое их изменение к лучшему? Контраргумент явно не выглядел убедительным.

– Если только такое изменение к лучшему коснется лично моего вкуса, – сыронизировал Уайт.

– Кроме того, – продолжал Макдональд, – приведенные вами примеры относятся к примитивным, стоящим на низшей ступени развития обществам, то есть изолированным и, следовательно, неспособным вообразить ничего лучшего или хотя бы иного…

– Один колдун как-то с грустью заметил Юнгу,

* [Юнг Карл-Густав (1875-1961) – швейцарский психиатр и психолог, основатель аналитической психологии]

– медленно проговорил Уайт, будто припоминая: – «Мы можем внезапно лишиться всех наших грез».

– Ну, не такие уж мы примитивные, – уверенно возразил Макдональд. – Нам, например, известно, что во Вселенной есть другие разумные существа, не обязательно схожие во всем с нами, и тем не менее мы жаждем взаимопонимания и сотрудничества. Есть у нас и свои грезы и мечты о космических странствиях и перелетах, о встречах в Космосе – мечтания, вызванные к жизни богатейшей литературой и питаемые мифологией, с ее летающими тарелками и визитами пришельцев. Мы слушаем уже пятьдесят лет, и люди давно готовы услышать нечто, они психологически созрели для контакта. И вот наконец действительно узнали: контакт с Землей установлен. Услыхали голоса, увидели первую версию послания…

Снова приоткрылась дверь, и Джон сказал:

– Мистер президент, новая информация.

Макдональд взглянул на Уайта. Президент кивнул, и тот нажал кнопку. В первом эпизоде в кадр попала полиция, атакующая толпу; собравшуюся у входа в солитарианский храм. Кое-где в свалке образовывались бреши, и тогда на асфальте хорошо просматривались алые пятна. Крупным планом камера показала и тела, некоторые в мундирах. Из храма непрерывным потоком проталкивались мужчины и женщины. Многие силились вырваться из образовавшейся свалки… Других попросту затягивало в нее. Макдональд включил звук. Шум напоминал непрерывный отдаленный гром.

Во втором эпизоде они увидели небольшую толпу, собравшуюся на улице перед зданием в неоклассическом стиле, со всех сторон, словно рвом, окруженным климатическим бассейном. Он-то и сдерживал людей, но, впрочем, в отношении угрожающих жестов и выкриков оказался бесполезным. Кричали на каком-то непонятном языке.

Затем в том же духе последовали третий, четвертый и пятый эпизоды, отличающиеся лишь архитектурой зданий, цветом кожи участников событий, одеждой толпы, да, пожалуй, языком доносившихся выкриков. Кое-где вопили и по-английски.

В шестом эпизоде камера выхватила мужчину и женщину с детьми, окруживших на вершине холма какого-то человека в черном. Все они молча глядели в усеянное звездами небо.

Седьмой эпизод: кровавое месиво, растекшееся по тротуару как на полотне абстракциониста. Камера панорамирует вверх, вдоль высоченной стены здания и замирает где-то на бетонном карнизе.

Восьмой эпизод: кареты скорой помощи съезжаются ко входу приемного покоя клиники. В девятом – в объектив попал морг. В десятом эпизоде камеру установили в толпе зевак, глазеющих на огромную пробку, дорожный затор, образовавшийся в результате скопления множества машин, полных стремящимися вырваться из города…

Каково же Джону в этом, столь хорошо изученном его отцом мире, со всей его реальностью, несомненное существование которой подтвердили прокрученные сейчас кадры? Уайт понимал: подсознательно он стремился оградить сына от этой действительности. Он постарался не оставить его на произвол всех тех страстей, насилия, тупости и предрассудков, каких сполна пришлось познать ему самому. Горькие воспоминания еще жили в нем, отзываясь острым сожалением и досадой. Стремление уберечь сына, скорее всего, продиктованное гипертрофированным чувством отцовского долга, сейчас обернулось против него. Он всячески препятствовал, если сын пытался углубляться во что-либо, связанное с политическими реалиями, со всеми сопутствующими им компромиссами, ибо не хотел, чтобы к рукам Джона прилипла вся эта грязь. Но, скорее всего, он не желал, чтобы его сыну когда-либо стало известно то, на чем так жестоко обжегся его черный отец. Черный отец, оставшийся без сына?..

***

Уайт сделал глубокий вздох. Привычка, бравшая начало еще с тех времен, когда ему впервые пришлось принимать трудные решения. Будто вместе с воздухом он вбирал в себя саму ситуацию, отправляя ее туда, поглубже – в самое естество, где и рождались решения. Очень скоро ему придется высказаться, сформулировать, наконец, окончательный вердикт, и тогда высвободятся стихии, более ему не подвластные.