Внеклассная работа - [5]

– А во Владивосток пароходы ходят, дяденька моряк? – жалобным голоском спросила Светка. – а то у нас там родители…

Мальчик от неожиданности закашлялся. Ну Светка! Вовремя сообразила – родители во Владивостоке! Стоп! А ведь она, похоже, понимает, где мы. Точно, ведь её семья перебралась в Москву с Дальнего Востока, с Сахалина?

Вскоре после своего появления в классе Светка подробно рассказывала на уроке о природе далёкого острова. Географичка, узнав, что новенькая из таких краёв, специально вызвала девочку к доске. Теперь Сёмке припомнилось, как она говорила о поездках во Владивосток, на пароме. Ну да, Светка и должна хорошо помнить историю родных мест. Почему?

– Да какое там, барышня! – ответил Задрыга. – Разве что в Дальний китайские джонки бегают, да вот ещё миноносцы али угольщики когда прорвутся. Дюже япошка стережёт, да и мин на внешнем рейде понакидано – не море-окиян, а чисто суп с клёцками. Уж их тралят-тралят – а он всё новые подсыпает по ночам, и неймётся окаянному, – и матрос сплюнул под ноги. – А зачем вам пароход? И по чугунке можно уехать, со всем удовольствием. Как же вы так, от родителев отбились? Нехорошо, время сейчас лихое…

– Чугунка? – не понял Сёмка. – А это что?

И замолк, ойкнув: Светка чувствительно припечатала его кроссовку каблучком.

– Да-да, мы как раз по железной дороге и приехали. – затараторила девочка. У нас дядя… родственник служит здесь, вот мама нас к нему и отправила. А как война началась – мы здесь, в Порт-Артуре застряли.

– Что ж ваш дядька-то не отправит вас домой? – недоумённо спросил боцманмат. – Там-то небось спокойнее. А то видите, какие страсти творятся?

И моряк кивнул в сторону недалёкой горной гряды, за которой снова начало погромыхивать.

Сёмка внутренне сжался – а ну как Светка вот так, с ходу, выложит новому знакомому всю их подноготную?

Но, похоже, она и сама сообразила, что о путешествии во времени стоит помолчать. Пока. А лучше – совсем. Во избежание, так сказать…

– Наш дядя заболел. Грипп у него… то есть лихорадка! Вторую неделю в больнице!

Ты смотри – сочиняет на ходу, аж глазёнки заблестели! От вдохновения, надо полагать… Ай да Светка!

– Занемог, значить, страдалец? – посочувствовал Задрыга. – Ну, господь даст, поправится. У нас на «Петропавловске» минный офицер тоже малярией мается. Как лихоманка прижмёт – так лежат их благородие в каюте и хину ложками глотают. Вестовой ихний, Захарка, только успевает простыни менять – так лейтенанта на пот прошибает! Страшное дело!..

– Задрыга! Бегом сюда! – раздался вдруг высокий недовольный голос.

Ребята обернулись. Шагах в десяти от них стоял офицер – в чёрном то ли пальто, то ли длинном кителе, в фуражке с козырьком, почти вертикально спускающимся на лоб. На груди – две шеренги пуговиц; нога в изящном лакированном ботинке недовольно притоптывает по доскам.

Боцманмат мячиком поскакал к начальству. Добежал, вытянулся в струнку, лихо вскинул ладонь к бескозырке:

– Здравжелаю вашбродию! Носового антиллерийского плутонга старшой комендор Иван Задрыга…

– Молодец, молодец… – офицер оборвал доклад ленивым движением ладони. – Что, Задрыга, ккатеру припозднился? Вот и я, как видишь… теперь придётся ждать, пока эта оперетка не прекратится.

– Да, вашбродие! – поддакнул боцманмат – Не дай бог, наши с якоря сымутся, с Тогой воевать – а мы с вами тута…

Сёмка перехватил взгляд, который офицер бросил на его спутницу. На лице моряка промелькнуло удивление и какая-то кривоватая улыбка. Он мельком скользнул взглядом по ногам девочки и поспешно отвёл глаза.

– Так что, вашбродие, я вовремя явился, службу знаю! – распинался меж тем боцманмат. – Только катера у пирса не было – ни нашего, ни с «Дашки», ни каких других. Баянцы-то у пирса с самого утра стоят, когда «Баян» с «Новиком» в море выходили. Только-только катер ихний ушёл – вона ещё ковыляет! Потому я и решил, что с якоря снимаемся…

И правда – поперёк взбаламученной падением снарядами гавани спешил отчаянно чадящий катерок – прямиком к длинному кораблю с четырьмя высоченными трубами.

– Да, катерок баянский! – кивнул офицер. – Они сегодня с утра с адмиралом в море бегали, миноносников выручать – те к острову Эллиот ночью ходили. Говорят, япошки «Стерегущего» потопили, не слыхал, Задрыга?

– А как жа, вашбродь! – кивнул унтер. – Баянские всё как есть обсказали – и как «Решительный» в гавань прибежал, и как их высокопревосходительство господин адмирал флаг подняли на «Новике» и вместе с «Баяном» в море вышли, «Стерегущего» выручать. Да только поздно – он уже утоп. Япошки, говорят, его чуть не захватили!

– А «Решительный», значит, целым вернулся? – недобро протянул офицер. – Выходит, Фёдор Эмильевич бросил Сергеева? Вот уж никогда бы не подумал…

– Он сам весь избит, живого места нет! – заторопился боцманмат. – Баянские говорили – как доложился, что потерял «Стерегущего», так и повалился. И не слышит ничего, потому как шимозою контуженный. У «Решительного» дырок в бортах, как у кастрюли худой, – паропровод перебило, и, как только починиться сумели…

– Ладно-ладно, хвалю за усердие! – прекратил излияния Задрыги офицер. – Ты, брат, вот что – сбегай-ка посмотри – может, ещё с каких кораблей катерки у пирса найдутся? Негоже нам с тобой тут прохлаждаться. И не переживай, в море без нас не выйдут – вон, дыма нет, значит, пары разводить не собираются…