Вне закона - [32]

— Что произошло?! Почему меня?..

Гоша деловито развязывал ему руки. Майор вопросительно смотрел на Виктора.

— Клава его узнала. А теперь проверяйте.

Майор усмехнулся, почесал под подбородком.

— Ясно. Документы.

Ступин сразу же кинулся к задержанному, лицо его мгновенно изменилось, в глазах вспыхнул азарт, и он не сумел утаить радости. Ведь это же висело на нем, и, наверное, он сам считал дело безнадежным.

— Они здесь, — сказал Гоша и подал куртку.

— А вы садитесь, садитесь, — вежливо сказал майор задержанному и указал на скамью. — И не надо нервничать. Сейчас разберемся…

Он взял из рук Ступина документы, раскрыл паспорт, прочел:

— Сольцев Владимир Николаевич… Так-так… — Затем раскрыл темно-вишневую книжечку, скорее всего, пропуск куда-то, задумался, проговорил: — Ну, это потом, — и бросил документы на стол.

— Я все-таки должен знать, почему меня схватили. Я что, преступник?

— Пока не знаю, — сказал все с той же насмешкой майор. — Пока вы только подозреваемый.

— Надеюсь, вы скажете в чем.

— Конечно, конечно, — согласился майор, вышел из-за загородки, прошелся вдоль скамьи, внимательно вглядываясь в Сольцева, он начал снизу, провел взглядом по кроссовкам, по бежевым брюкам из плащовки, на коленях которых остались пятна от падения на дорогу, а затем сказал: — Это ваше право — знать… Так вот, вы подозреваетесь в покушении на изнасилование и… — сделав паузу, — в нанесении тяжких телесных повреждений. Но… женщина осталась жива… Это ваше счастье или несчастье. Жизнь покажет.

— Вы с ума сошли! — воскликнул Сольцев, воскликнул властно, даже приказно, никакой паники или даже замешательства не было в его словах, и это вызвало усмешку у белобрысого майора, видимо, эта усмешка еще более рассердила Сольцева. — Вы заглядывали в пропуск?.. Надеюсь, вы понимаете, что сейчас делаете? Я через двадцать минут обязан быть на испытаниях. Без меня их не проведут. — Он внезапно вскочил, кинулся к перегородке. — Дайте телефон.

— На место! — Окрик был такой силы, что Сольцев вздрогнул.

Ступин успел подскочить и водворить его на скамью.

— Мы тянуть не будем, — деловито на этот раз сказал майор. И неожиданно повернулся к Виктору: — Как там Нина Васильевна? На ногах?

— Только начала подниматься.

— Ясно, — сказал Ступин. — Будем проводить опознание в больнице.

Майор взял бежевую куртку, повертел:

— Лейтенант, дайте команду найти ребят в похожих куртках… Ну, сам знаешь, а я сейчас позвоню главврачу. — И он снова повернулся к Сольцеву: — У нас есть двадцать четыре часа или десять суток. Таков закон. Но, как видите, мы идем вам навстречу. Через полчаса, чуть более, все станет ясно… Мы действуем точно по закону. Коль вы подозреваетесь в таких преступлениях, мы не можем иначе. — Он повернулся снова к Виктору и Гоше, сказал просто: — Спасибо, ребята. Дальше мы уж сами… Идите.

Но Виктору не хотелось уходить, он было раскрыл рот, майор его сразу же понял и сказал:

— Не положено, Талицкий… Не положено. Будь здоров. Да и Семгину, наверное, надо торопиться. Все.

Виктору и Гоше ничего не оставалось, как уйти. Он обернулся, чтобы напоследок взглянуть на этого Сольцева. Тот сидел прямо, неколебимо, но в этой его позе проглядывалась искусственность. «А крепкий малый», — подумал Виктор…

Они вышли из милиции. Виктор хотел вдохнуть свежего воздуха и только сейчас по-настоящему почувствовал, какую силу набрала жара, деревья через дорогу стояли с обмякшими листьями, и даль была нечеткой, расплывчатой. Гоша стоял задумчивый, лицо его было необычно бледно.

— Что с тобой? — спросил участливо Виктор. — Перепсиховал, что ли?

Гоша помолчал, вытер рукой подбородок, вздохнул тяжело.

— Сольцев, — проговорил он задумчиво. — Кажется, мы влипли с тобой…

— Ты о чем? — удивился Виктор.

— Ты что, не знаешь, кто Сольцев?

— Ну, у директора нашего такая фамилия. Ну и что?

— Дурак! — вдруг зло крикнул Гоша, и это было так на него не похоже, что Виктор невольно отшатнулся. — Владимир Николаевич… А министр, брательник директора, — Николай Евгеньевич. Понял?

— Да я и не знаю его, — ответил Виктор. — Мне-то что…

— Это же, может, сын его!

И тут же Виктор подумал — ведь не случайно ему показалось, что прежде видел парня, но он упрятал подальше эту мысль, забеспокоился о Гоше, прежде он никогда не видел его таким. Казалось, этого крепкого, всегда уравновешенного мужика ничто не может выбить из колеи, он умел быть невозмутимым, спокойным, мог радоваться, веселиться, но злым видел его Виктор впервые.

— Хорошо, — сказал Виктор, — пусть сын. Тебе-то что?

— А то! Я ведь возил Николая Евгеньевича. Этот Сольцев уж очень похож… Правда, у министра усы… Уж очень похож. Выходит, он племяш моего шефа.

— Да при чем тут шеф! — вдруг обозлился Виктор. — Пусть этот гад — сын самого президента Штатов, но если он сволота… Не бойся, разберутся.

— Да не будут они разбираться! — вдруг в отчаянии крикнул Гоша. — Ты что, с луны свалился? Когда с министерскими сыновьями разбирались? Концы в воду. И точка.

— Ну, это мы поглядим.

— Вот и поглядишь.

— А ты-то что труханул?

Гоша поправил очки, сжал кулаки, но не для того, чтобы ударить, а скорее, чтоб сдержать себя.