Вначале были легенды - [20]

Теперь все эти умозрительные теории блекли перед лицом фактов. Нет, неверно, что развивать города, вести торговлю, производить металл, текстиль, керамику и многое иное было в третьем тысячелетии уделом лишь Месопотамии. Совсем об ином свидетельствуют документы, найденные в Эбле.

Свыше пяти тысяч географических названий населенных пунктов упомянуты в табличках. Отнюдь не пустынной, как это еще недавно представлялось, была Северная Сирия. Наоборот, это был достаточно густо населенный край! Для тех давних времен — просто неправдоподобно густо населенный.

Факты свидетельствовали: не только деревушки, но и города — и во множестве — существовали на той территории, которую было принято рассматривать как своего рода соединительное звено между двумя блестящими цивилизациями Египта и Месопотамии.

«Мы вдруг узнали, — напишет уже известный нам сотрудник Маттиэ доктор Петтинато, — что в непосредственной близости от Эблы существовало множество мелких государств… Огромное число городов рисуют совершенно новую картину урбанизации Сирии и Палестины в третьем тысячелетии до новой эры».

К четвертому тысячелетию до нашей эры относятся следы деревушки, существовавшей на месте Эблы еще до возникновения города.

Расцвет города наступил позднее. К середине третьего тысячелетия Эбла становится мегаполисом. По подсчетам профессора Маттиэ, в 2400 году до нашей эры в пределах городских стен здесь жило по меньшей мере 30 тысяч человек. А всего вместе с близлежащими поселениями здесь насчитывалось более четверти миллиона человек.

Это тогда в крепкий узел завязалась вражда между Эблой, вставшей во главе сильной северо-сирийской державы, и государством Аккадом, пришедшим на смену шумерским городам-государствам в Месопотамии.

Основная забота обоих царств заключалась в том, чтобы нанести друг другу максимальный урон, еще лучше — вообще сжить со света. Основной сферой, где сталкивались их интересы, была река Евфрат. Тяжкое соперничество имело вполне реальное экономическое обоснование. Цари Эблы хотели поставить под свой контроль важнейшие торговые пути. А пути эти, в свою очередь, были жизненно необходимы Месопотамии: по ним поступали металлы из Анатолии и древесина из средиземноморских лесов Сирии. Не давал покоя соперникам и обоюдный рост могущества, в котором каждый усматривал опасность для себя.

Пользуясь сведениями, полученными во время раскопок, и данными, содержащимися в табличках, Пасоло Маттиэ следующим образом реконструирует дальнейший ход событий.

Завязавшаяся борьба достигла основательного накала в царствование Саргона Аккадского и завершилась около 2300 года поражением Эблы.

Неизвестно, был ли город взят войсками Саргона. Скорее всего Саргону это не удалось. Следы разрушений и пожаров прослеживаются в слоях Телль-Мардих относящихся к несколько более поздним временам, что вполне соответствует и сведениям, почерпнутым из письменных источников.

Саргон, насколько можно судить, ограничился тем, что, обложив Эблу данью, возможно, заставил ее на время отказаться от завоевательных планов. Держава, однако, продолжала существовать, и такое впечатление, что очень уж существенного урона она не понесла.

Но соперничество продолжалось. Примерно около 2250 года до нашей эры Нарамсин, внук Саргона Аккадского, штурмом взял укрепления Эблы и предал город огню.

Сделав это, он повелел воздвигнуть в свою честь монумент, а на нем высечь горделивые слова: «Нарамсин могущественный завоеватель Эблы, которую раньше никому не удавалось покорить».

И все-таки Эбла восстала из руин.

Около 200 лет продолжался следующий период расцвета.

200 лет — срок немалый. Еше 200 лет удастся властителям Эблы играть активную роль на авансцене истории.

Потом пришла гибель. «Примерно в 2000 году до нашей эры, — пишет доктор Маттиэ, — Эбла вновь была разрушена. Об этом свидетельствует мощный слой пепла, из которого состоит пласт, относящийся именно к этому времени. Могуществу города был положен конец. Правда, спустя некоторое время Эбла еще раз пережила короткий период расцвета — около 1800 года до нашей эры. Но постепенно город приходил в упадок и через два столетия исчез навсегда».

Во времена расцвета Эбла была связана более чем с пятьюстами поселениями (среди них находились, очевидно, и достаточно крупные).

Велики были доходы и от торговли — с Египтом, Месопотамией, Ираном. Далеко тянулись торговые караваны, и богатело государство. В нем, напоминаем, четыре с половиной тысячи лет назад было уже введено то, что мы ныне называем государственной монополией — на закупку и продажу благородных металлов, текстильных и гончарных изделий и дерева.

Дерево была особая статья дохода в Эбле: ведь в нем остро нуждалась безлесная Месопотамия и оно дорого ценилось в Двуречье.

В Эбле едва ли не впервые в мире был установлен (и поддерживался строго!) государственный контроль за качеством товаров. И контроль за тем, чтобы не нарушались сроки поставок. Существовала и специальная служба, работники которой должны были информировать «деловых людей», «промышленников», торговцев о том, где нуждаются в их товарах и как вообще обстоят дела со сбытом и предложением.