Вначале будет тьма. Финал - [8]

Когда Вадиму надоело ходить с подносом, а Игорю – подрабатывать курьером, они начали вести интернет-трансляции. Снимала Мальта. На камеру они взрывали заброшенные здания или устраивали провокации у административных. Например, это они облили мазутом дом мэра Новосибирска.

Тогда и появились сторонники, и вакансии Вадима впервые попали в топ популярных. Но Игорь был против того, чтобы принимать всех подряд: он считал, что с человеком, чем бы он ни занимался, должно быть интересно разговаривать. Что ради кратковременной славы не стоит пренебрегать качеством. Поэтому они остановились на двадцати семи.

Двадцать семь постоянных членов в трех главных городах – Красноярске, Новосибирске, Челябинске. Сеть свободных агентов-блогеров. Показательное игнорирование Москвы и программа на полную независимость Западно-Сибирской Социал-Демократической Республики.

Члены САП продвигали идеи адекватного анархизма – так их обозначил Игорь. Он перечитал столько всего про революционеров XVIII–XX веков, что понятия, взгляды, люди, кони, выстрелы смешались у него в голове – и получилась вермишель с десятком соусов.

Поэтому Игорь всегда напрягался, когда Вадим просил сказать что-то на камеру: боялся, что его подловят на неточностях и непроверенных фактах, обвинят во лжи, которую он не признавал. Поэтому был очень осторожен в формулировках и вместо цитирования переизобретал понятия и определения. И это спорило с его истинной натурой – резкой, отчаянной. Потому что внутри себя Игорь кричал, и когда оно прорывалось наружу – а оно прорывалось, – Вадим потом не раз извинялся, не раз объяснял, что заместитель его имел в виду совсем другое.

Что бы Игорь ни делал, он верил, что делает все правильно. Верил, что, оставаясь честным с собой, ставя себя в оппозицию практически ко всему, он потихоньку меняет мир. Верил, что после того, как САП одолеет идеологических противников, а граждане ЗССДР будут жить гораздо лучше, чем сейчас, мама назовет его хорошим. Возможно, тогда мама попрощается с Игорем и перестанет ему сниться.

Как-то раз он едва не выпал из окна. Из-за нее. В тот день штаб партии переехал в бывшую водонапорную башню, Игорю исполнилось девятнадцать, и мама приснилась ему особенно ярко. Ветки дерева за окном обратились в мамины руки. Игорь хотел их коснуться.

Ветки подпирали небо. Руки и голос убаюкивали. Не только меня, но и непутевых отца и брата. Как так вышло, что один спился, а другой бездействует? Мама гладила меня по волосам. Я вспомнил, что они начали седеть. Мне стало неловко. Я сильный, только ты, мама, не смотри.

Игорь посмотрел вниз и вспомнил, как мама сказала, что Вадим не Бог, что он его не подхватит и не спасет. Игорь проснулся.

Когда штаб переехал в здание бывшего пивоваренного завода, мама спросила Игоря, почему и он бездействует.

Мама звенела, как церковные колокола. А потом оказалось, что да, колокола звенят. И в этом что-то было… Странность. Или знак?

После того сна Игорь долго подыскивал оправдание себе и всей САП, но так и не нашел его. Они и правда расслабились. Бездействовали. Вадим только говорил, и говорил, и говорил. Они не обливали дом мэра мазутом, не взрывали заброшенные здания, не творили искусство. Члены партии – настоящей партии! – занялись менеджментом, пусть и политическим. Продавали футболки, разыгрывали фотосессии со сторонниками, собирали деньги на краудфандинге. Нет чтоб идти свергать плохих людей!

Вадим видел в этом «возможность бороться за власть легитимно». У партии появились деньги, но ведь любая валюта, электронная или нет, может рухнуть.

Игорю казалось, что он единственный замечает, что они неуклонно правеют, не бегают от представителей нынешней власти, а здороваются с ними. Неправильно это. Игорь понимал, что он не самый сильный, видный и громкий, но зато звучит раскатисто. Потому что в нем есть потенциал делать больше, он уверен в этом.

Кто услышит впервые – содрогнется. Скоро вся разделенная Россия у него содрогнется. И для этого ему не нужны никакие дебаты и никакие трансляции.

Чертов интернет.

[2018]

Света любила Игоря, своего младшего сына. И Андрея, конечно. Старшенького.

Света вела Андрея из школы домой и обдумывала, как выстроить с ним разговор. Сначала остановиться. Присесть на корточки, чтобы быть на одном уровне, смотреть в глаза (всё по Петрановской и Гиппенрейтер!) – и не орать, главное, не орать. Спокойно спросить, как ему такое в голову пришло.

Сын размахивал мешком со сменкой и без умолку тарахтел о своих автоботах и десептиконах. Надо сосредоточиться и хотя бы сделать вид, что она слушает, но не получалось. В голову все лез разговор с учительницей и этот ее взгляд.

«Может, она перепутала?» – тоскливо подумалось Свете. Верить в то, что ее умный и послушный мальчик, закончивший первый класс с грамотой, мог вытворить такое, не хотелось.

Света почувствовала, как внутри растекаются ручейки раздражения. «Дома, – твердо решила она, – все разговоры дома». И тут Андрей остановился.

– Мам, а Тима мне свою коллекцию пивных крышек показал. Знаешь, какие крутые у него есть! Я тоже решил собирать. Вот эта первая будет у меня, – и он поднял с земли проржавевшую крышку из-под «Балтики».