Вместе с Россией - [147]

Секретарь адмирала Холла, сидевший за большим столом между мраморным камином и обитой войлоком дверью, ведущей в комнату 38, немедленно бросился к своему начальнику, чтобы предупредить о визитере. Офицеры стояли. Сэр Уинстон вспомнил о своем майорском звании и скомандовал «Вольно!». Офицеры сели и молча углубились в работу.

Пока секретарь докладывал о нем Холлу, Черчилль с тоской о власти и своем былом величии разглядывал пейзаж, открывавшийся из трех огромных окон комнаты 39. Это был тот же вид, что и из его бывшего кабинета.

Прямо перед ним зеленел газон у дома номер 10 по Даунинг-стрит, через который он так часто проходил к премьеру Асквиту с неурочными докладами, когда был политическим руководителем военно-морского флота. Будучи в опале, он не мог и подумать, что когда-нибудь полноправным хозяином займет на много лет этот дом, но всей душой стремился именно к этому. Оттого-то недавнее падение с поста первого лорда Адмиралтейства до сих пор держало Черчилля в состоянии тихого бешенства. Он был готов тяжко мстить всем своим врагам, удалившим его от власти, и в первую очередь — военному министру и главнокомандующему лорду Китченеру, с которым у него всю его военную жизнь были особые счеты.

Секретарь пригласил мистера Черчилля к начальнику разведки. Сэр Уинстон прошел за обитую войлоком дверь и сразу попал в дружеские объятия адмирала. Они были старыми друзьями. Их связывало не только служение империи, но и полное подчинение интересам той банкирской семьи, которую оба считали олицетворением финансовой мощи своей страны.

Огромный кабинет начальника военно-морской разведки, фактически руководившего всей разведывательной и осведомительной службой Великобритании, был увешан картами морских театров войны.

Под картой столь бесславно закончившейся Дарданелльской операции [42] стоял покойный диван. Сэр Уинстон опустился на него, отчасти затем, чтобы не видеть карту — переживания уже несколько утомили майора. Холл достал из книжного шкафа коньяк.

Мрачно настроенный сэр Уинстон, отведав отличного коньяка, расслабился. От общения со старым соратником он почувствовал себя несколько лучше. Майор с юмором рассказал адмиралу, как во Франции по ночам давал команду своим пехотинцам открывать тревожащий огонь по бошам. Немцы так злились, что не могли потом угомониться до рассвета…

Холл внимательно слушал, изредка орошая губы напитком, и одновременно прикидывал про себя, как лучше завести беседу об устранении лорда Китченера. Адмирал хорошо знал, что Черчилль, динамичный, злой и мстительный, по натуре своей отнюдь не благородный и принципиальный человек, способный отказаться от грязного дела. Холл помнил и английскую историю о том, что предок сэра Уинстона, Джон Черчилль, положивший начало роду Мальборо, слыл не столько героем, сколько предателем и взяточником.

Адмирал читал труды историка Маколея о Джоне Черчилле, который в молодости жил на деньги своих любовниц, пользовался покровительством человека, любовницей которого была его сестра, предал короля Иакова, на чьей службе занимал высокий пост, вел переписку с врагами Вильгельма Оранского… Предку сэра Уинстона приписывалось письмо, в котором сэр Джон выдавал противникам — французам — подготовлявшуюся против их флота операцию.

«Как похож Уинстон на основателя рода Мальборо в своей ненасытной жажде власти и денег!.. — думал старый разведчик. — Поистине, человеческий характер повторяется в одном из его потомков!»

Адмирал дождался, пока Черчилль умолк, и осторожно приступил к тонкому делу, ради которого и пригласил друга. Чопорный и сухой служака, Холл намеками дал понять собеседнику, что получил указание высокопоставленных друзей привлечь бывшего первого лорда к планированию и проведению совершенно конфиденциальной операции по устранению с политической арены фельдмаршала Китченера.

Когда сэр Уинстон понял, что могущественные люди Великобритании ополчились на его недруга, его глаза засверкали мрачной радостью. Черчилль вспомнил нескрываемую враждебность со стороны генерала Китченера и его штаба, которую он, молодой лейтенант, испытал во времена суданской войны. Его обзывали тогда «охотником за медалями» и «саморекламщиком», осмеивали журналистские потуги лейтенанта Черчилля.

Сэр Уинстон хорошо отомстил генералу Китченеру. Он ушел из армии и написал книгу о Судане и войне. Он убийственно раскритиковал в ней неджентльменское поведение Китченера, осквернившего могилу своего противника Махди и глумившегося над трупом руководителя суданских повстанцев. Правда, после этой книги генерал стал его противником, а в высших сферах высказали неодобрение молодому писателю за то, что он перед всем миром раскрыл приемы британских колониальных войск, но дело было сделано, Китченер посрамлен… Теперь открывалась возможность окончательно устранить заклятого врага.

Сначала друзья проанализировали вариант операции, если фельдмаршал в ближайшее время соберется на передовые позиции во Францию. Но план забраковали, поскольку в нем было заключено много опасностей разоблачения.

Несколько минут сидели молча, и каждый думал над проблемой. Первым нашел новую комбинацию изворотливый ум Черчилля.