Вмешательство мисс Сильвер. Когда часы пробьют двенадцать - [8]

Да, это была чистая правда, и сейчас с мисс Сильвер говорила совсем другая женщина — простая, родившаяся и выросшая в деревне, сохранившая присущую сельским жителям смекалку и даже проницательность. Так что Чарлз Моурей, говоря о том, что скучнее и глупее этой особы на свете нет, попал пальцем в небо.

Мисс Сильвер одобрительно закивала.

— Неплохо сказано, миссис Андервуд. А знаете что? Вам надо обратиться в полицию.

Ее гостья снова затрясла кудряшками.

— Не могу.

Мисс Сильвер вздохнула.

— Все так говорят, и потому шантаж продолжается. Вы уже что-нибудь заплатили?

Миссис Андервуд глубоко вздохнула.

— Пятьдесят фунтов… И, Господи, что я скажу Годфри, просто ума не приложу!

— Деньги были в письме, которое вы отправили?

— О нет, они были в первом, отправленном полгода назад, сразу после того, как Годфри уехал на север. А на этот раз я написала, что ничего не заплачу. Просто не могу… мне нечего им дать, мисс Сильвер. Это и было написано на том обрывке бумаги. «Мне нечего вам дать».

Мисс Сильвер продолжала стучать спицами.

— Наверняка этот человек угрожает рассказать что-то вашему мужу. Может, лучше скажете ему сами?

Миссис Андервуд испустила еще один тяжкий вздох. А потом сказала:

— Не могу. — Этим и ограничилась.

Мисс Сильвер укоризненно покачала головой.

— Было бы куда лучше, если бы вы это сделали. Но не стану на вас давить. Скажите, а с чего вы взяли, что эта девушка, Айви Лорд, ходит во сне? Она что, уже не раз была в этом замечена?

Миссис Андервуд так и ахнула.

— Неужели я вам не говорила? Вот что значит, когда вся на нервах… мне казалось, я об этом упоминала. Ну, во-первых, Айви сама призналась мне, что бродит во сне. Она догадалась об этом, увидев как-то раз, что башмаки, которые сама же начистила накануне вечером, утром оказались сплошь заляпаны грязью. И что ее тетушка якобы советовала Айви наняться на работу именно в квартиру, а не в дом, потому как не пристало добропорядочной девушке шляться по ночам неизвестно где и неизвестно зачем в одной ночной рубашке и башмаках. Мне казалось, я вам говорила.

Мисс Сильвер отрицательно покачала головой:

— Нет, этого вы не говорили. Так чего же именно вы от меня хотите, миссис Андервуд? Чтоб я приехала в Патни взглянуть на вашу служанку?

Но Мейбл Андервуд уже поднималась из кресла. Носовой платок и пудреница отправились в блестящую черную сумочку. Деревенский говор и деревенские манеры вновь сменились напускным претенциозным аристократизмом. Она произнесла с жеманным акцентом:

— О нет, у меня и в мыслях не было беспокоить вас. Вы были так добры и любезны, но ни о какой профессиональной помощи и речи быть не может. Всего лишь дружеский визит, видите ли, и, разумеется, я могу рассчитывать на полную конфиденциальность, не так ли?

Мисс Сильвер мрачно пожала протянутую ей руку. А потом заговорила, и в голосе ее звучал упрек:

— Можете на меня положиться. Всего вам доброго, миссис Андервуд.

Глава 4

Мид упаковывала посылки вот уже три часа. Ужасно утомительное занятие. Она вышла на улицу, дошла до угла. Одна надежда, что не придется долго ждать автобуса — не ее обычного маршрута, поскольку ей надо было доехать до универмага «Харродз» по поручению тетушки Мейбл. Поручение это сыграло роль «последней капли», но возразить она не осмелилась, потому что знала, какая последует отповедь. «Если ты не в силах упаковать несколько посылок и потратить пять минут на покупки, чтобы избавить меня от поездки через весь Лондон, с чего это тогда вообразила, что можешь вступить в ВТС?»

Автобуса пришлось ждать почти десять минут.

Было половина пятого, когда она вышла из «Харродз» через одну из боковых дверей и… лицом к лицу столкнулась с Джайлзом Армитейджем. Джайлз смотрел сверху вниз на девушку в сером фланелевом костюме и маленькой черной шляпке — миниатюрное создание с пышным облаком волос и чудесными выразительными глазами. Волосы были темные, глаза — удивительно чистого и глубокого серого оттенка. Вот она подняла их, взглянула на него, и они так и вспыхнули, так и засияли, как звезды. А бледные щеки на худеньком личике озарились румянцем. И вот она уже вцепилась ему в руку и еле слышным голоском пролепетала:

— Джайлз…

И тут словно все померкло. Краски, свет, даже придыхание, с которым она произнесла его имя, все исчезло, перестало существовать. Колени у нее подогнулись, и, если бы он не проявил проворства, не подхватил ее вовремя, она бы рухнула на тротуар. Она была такая маленькая, легонькая, держать ее не составляло труда. Все равно что держать котенка.

Она узнала его — это несомненно. Он взмахом руки остановил такси, которое как раз отъезжало от обочины, и усадил Мид на заднее сиденье.

— Через парк, только поезжайте медленно. Я скажу, где остановиться.

Он уселся сам и захлопнул дверцу. Девушка полулежала, откинувшись на спинку сиденья. Глаза были открыты. И вот она протянула к нему руки, и он, даже не успев сообразить, как это получилось, обнял ее. Она, похоже, ожидала именно этого, да и он, сколь ни странно, тоже. Она так крепко вцепилась ему в руку, словно не хотела никогда больше отпускать. И все это казалось таким естественным. А он испытал сильнейшее желание заботиться о ней, вернуть румянец на эти бледные щеки, сделать так, чтобы у нее снова загорелись глаза. И при этом Джайлз был совершенно уверен, что никогда прежде не встречал этой девушки. Она же повторяла его имя снова и снова: «Джайлз, Джайлз, Джайлз…» Ни одна девушка на свете не станет с такой страстью и нежностью называть имя мужчины, ну разве только в том случае, если она влюблена в него до беспамятства. До чего же это скверно — потерять память! Что может он сказать девушке, которая помнит то, что ты забыл?