Влюбленный убийца - [16]

— Что? — растерянно переспросила она, глядя ему в спину.

— Спокойной ночи по-татарски.

— Рэхмэт, — произнесла она единственное известное ей слово.

— Зурус.

Она не стала переспрашивать, что он сказал на этот раз, догадалась сама, что это было — пожалуйста.

В 8 утра раздался стук в дверь. Любава еле разлепила веки, набросила халат, доползла до двери и открыла ее. На пороге стоял Ринат.

— Так рано? — жалобно произнесла девушка.

— Через три часа у нас поезд. Нужно успеть собраться и доехать до Казанского вокзала.

— Какой поезд? — спросила она недоуменно.

— Поедешь со мной, я звонил Гузель. Мы посоветовались, и она сказала, что я должен привезти тебя к нам.

— А кто такая Гузель? — спросила она растерянно.

— Гузель — моя любимая жена.

— У тебя их несколько?

— Ну, что ты, — весело рассмеялся он, — Гузель — единственная и неповторимая. Но у нас есть еще дочка Айгуль, Гуля.

— Так ты женат…

— Это плохо?

— Нет, но я не понимаю…

— Чего?

— Ты остановился…

— Так ты же плакала.

— Но все равно…

— Знаешь, это естественно, когда люди помогают друг другу.

— Наверное…

— Тогда умывайся и собирайся. Потом пойдем перекусим.

— Но я не могу ехать с тобой! — воскликнула она.

— Это еще почему? — искренне удивился он.

— Что скажет твоя жена?

— Я же тебе только что сказал, что Гузель велела привезти тебя к нам.

Любава закусила губу и уставилась на пол.

— Послушай, — сказал он мягко, взял ее за руку, завел в номер, усадил на кровать и сел рядом. — Домой ты в таком состоянии вернуться не можешь.

— Не могу, — согласилась она.

— Куда тебе податься, ты не знаешь. А на мне лежит ответственность за тебя.

— Это еще почему?! — удивилась она.

— Я начал принимать участие в твоей жизни и должен довести дело до конца. Иначе моей душе не будет покоя.

— Ты странный, — сказала она.

— Я — полицейский…

— Ну, я тоже в некотором роде.

— Вот и прекрасно, мы должны помогать друг другу.

Любава сама не знала почему, но перестала перечить Ринату и, чуть меньше, чем через сутки, переступила порог его квартиры. Их встретила удивительно красивая молодая женщина. Казалось, все в ее внешности светится и переливается — красивая золотистая кожа, блестящие карие глаза, струящиеся черным сверкающим водопадом волосы и белоснежная улыбка, озарявшая все ее лицо.

— Гузель, — она протянула маленькую энергичную руку.

— Любава, — произнесла Залесская, отвечая на крепкое пожатие.

А дальше все сложилось само собой, удивительно и просто одновременно. С Гузель они буквально с первого дня стали близкими подругами. В этот же вечер, когда они остались одни, Любава рассказала ей о своей печальной любви. О том, как она потеряла голову, влюбившись в приезжего, оказавшегося москвичом.

Они встречались месяц, он обещал ей золотые горы, клялся в вечной любви. За день до его отъезда Любава спросила, что же будет теперь с их любовью. Он сказал — увольняйся и приезжай ко мне. Она сообщила ему о времени прибытия поезда. Но он так и не появился, а телефон просто отключил.

— Ну, и шайтан с ним, — точно так же, как муж, сказала Гузель.

Было решено, что Любава поживет у них, придет в себя и заодно решит, что ей делать дальше.

Залесская искренне полюбила дочку приютившей ее пары Гулю и проводила с ней большую часть своего времени. А также всячески старалась помочь Гузель в ведении домашнего хозяйства, хотя та и отказывалась от ее услуг. Но Любава была непреклонна.

Она стала задумываться и о том, где бы подыскать временную работу. И вот однажды за поздним ужином, когда она поделилась своими мыслями с Ринатом, он сказал: а чего тебе искать, нам оперативники нужны, вот и устраивайся.

— Но как же… — начала она.

— Ты согласна или нет? — спросил он прямо.

— Да…

Так Любава осталась в этом городе, получила вид на жительство, разрешение на работу и стала служить в полиции. Жить она стала на съемной квартире, хоть гостеприимная пара и не желала ее отпускать от себя.

А в прошлом году Любаве удалось уговорить Гузель съездить с Гулей к ее родителям и там отдохнуть летом с ребенком. Отдых удался, обе путешественницы вернулись домой, переполненные чудесными впечатлениями и нагруженные, как лошадки, тарами с маминым вареньем и подарками.

Гузель заранее предупредила мужа по телефону, что их в поезд загружали несколько человек под руководством мамы Любавы, и выгрузить их один Ринат не сумеет, помощи Любавы будет тоже недостаточно. Поэтому встречали их и доставляли домой практически всем отделом. Варенье досталось всем, так как его было столько, что Карлсон просто обзавидовался бы.

* * *

Любава благодарно улыбнулась своим воспоминаниям и наступившему майскому дню. Узорчатые тени, отбрасываемые молодой листвой, тихо трепетали, отражая прикосновение невидимого ветра.

А вот и подъезд, где живут свидетели, которых ей нужно опросить. Она позвонила в дверь квартиры № 18.

На вопрос, кто там, представилась и сказала, что ей нужно поговорить с Алевтиной Марковной Завьяловой.

Дверь распахнулась. На пороге стояла симпатичная пожилая женщина с фигурой двадцатилетней девушки, в ярком халате, расписанном безмолвно горланящими петухами с оранжевыми и зелеными хвостами.

— Алевтина Марковна — это я.