Влюбленные женщины - [23]

Беркин посмотрел на него, засмеялся и повторил:

Где безмятежные краски заката разлились

На мили и мили

Над лугами зелеными, где облачка стад

Будто бы спят…[18]

Теперь и Джеральд смотрел на сельский пейзаж. Беркин, вдруг почувствовав себя усталым и подавленным, сказал ему:

— Когда поезд приближается к Лондону, я всегда чувствую себя обреченным и впадаю в такое отчаяние, такое уныние, словно наступил конец света.

— Да что ты говоришь? — удивился Джеральд. — Значит, конец света пугает тебя?

Беркин нерешительно пожал плечами.

— Даже не знаю, — признался он. — Наверное, пугает, когда кажется неизбежным и в то же время не наступает. Но тягостное чувство, очень тягостное, порождают люди.

В глазах Джеральда мелькнула довольная улыбка.

— Вот как? — переспросил он, осуждающе глядя на другого мужчину.

Через несколько минут состав уже мчался по уродливым окраинам Лондона. Пассажиры в нетерпении ждали момента, когда смогут покинуть поезд. И вот он наконец въехал под огромную арку вокзала, ужасную тень, отбрасываемую городом. Теперь Беркин взял себя в руки.

Мужчины сели в одно такси.

— Ты не чувствуешь себя одним из этих изгоев? — спросил Беркин Джеральда, когда они сидели в маленьком, быстро мчащемся огороженном мирке, глядя на широкую и уродливую улицу.

— Нет, — засмеялся Джеральд.

— Тут сама смерть, — сказал Беркин.

Глава шестая Crème de menthe [19]

Через несколько часов они вновь встретились в кафе. Пройдя сквозь вращающиеся двери, Джеральд оказался в большом шикарном зале; в табачном дыму смутно вырисовывались головы и лица пьющих людей, повторяясь ad infinitum[20] в огромных зеркалах на стенах, так что вошедшему казалось, что он попал в призрачный мир, целиком состоящий из пьющих и создающих немолчный гул теней в атмосфере сизого дыма. Только обтягивающий сиденья красный плюш вносил некоторую основательность в этот легкомысленный веселящийся мирок. Джеральд медленно шел меж столиков, внимательно приглядываясь к сидящим, а те, в свою очередь, при его приближении тоже поднимали призрачные лица. Похоже, он вступил в особый мир, новый, сверкающий, до отказа забитый падшими душами, и это веселило и развлекало его. Он смотрел поверх расплывающихся, эфемерных лиц над столиками, залиты необычным светом. И тут он увидел Беркина — тот, приподнявшись, махал ему.

За столиком, рядом с Беркином, сидела девица с белокурыми, коротко подстриженными, как принято в артистической среде, волосами, слегка вьющимися за ушами. Миниатюрная, хрупкая, бледнолицая, с наивным выражением в огромных голубых глазах… Хрупкое сложение делало ее похожей на нежный цветок, что не сочеталось с обольстительно развязной манерой общения, и от этого контраста в глазах Джеральда зажглись искорки.

Беркин, который показался Джеральду тихим, нереальным и словно выключенным из ситуации, представил девушку как мисс Даррингтон. Та несколько неохотно протянула Джеральду руку, не сводя с него печального, откровенного взгляда. Его словно ударило током, и он сел.

Подошел официант. Джеральд бросил взгляд на бокалы Беркина и девушки. Беркин пил жидкость зеленоватого цвета. Перед мисс Даррингтон стояла маленькая рюмка для ликера, на дне которой оставалось не больше капли.

— Хотите выпить еще что-нибудь?

— Коньяку, — сказала девушка и, проглотив оставшуюся каплю, отставила рюмку.

Официант отошел.

— Нет, — продолжила девушка свой разговор с Беркином. — Он не знает, что я вевнулась. Увидев меня здесь, он очень вазгневается.

Иногда она произносила «в» вместо «р», и это делало ее речь похожей на детский лепет, придавая оттенок жеманности, что соответствовало облику девушки. Ее печальный голос звучал монотонно.

— А где он? — поинтересовался Беркин.

— Дает частное пведставление у леди Шеллгроув, — ответила девушка. — Уоренз тоже там.

Все помолчали.

— Ну и что ты собираешься делать? — спросил Беркин спокойным, покровительственным тоном.

Девушка угрюмо молчала. Вопрос ей явно пришелся не по вкусу.

— Ничего не собиваюсь. Попвобую завтра догововиться о сеансах позивования.

— Куда отправишься?

— Сначала к Бентли. Но боюсь, он злится на меня за то, что я сбежала.

— Когда он писал Мадонну?

— Да. И если даст мне от вовот пововот, пойду к Кармартену.

— Кармартену?

— Фредерику Кармартену. Он фотограф.

— А… Шифон и обнаженные плечи…

— Да. Но он очень повядочный человек.

Снова воцарилось молчание.

— А как у тебя дела с Джулиусом? — спросил Беркин.

— Никак, — ответила девушка. — Я пвосто его не замечаю.

— Вы окончательно разошлись?

Ничего не ответив, она отвернулась с угрюмым видом.

Еще один молодой человек торопливо подошел к их столику.

— Привет, Беркин! Привет, Минетта! Когда ты вернулась? — спросил он нетерпеливо.

— Сегодня.

— А Холлидею это известно?

— Не знаю. Мне на это наплевать.

— Ха-ха! Буря еще не утихла? Можно к вам присесть?

— У меня серьезный вазговор с Вупертом, — ответила она холодно, но по-детски просящим голосом.

— Ага, исповедуешься? Что ж, для души полезно, — сказал молодой человек. — Тогда до встречи.

И, бросив быстрый взгляд в сторону Беркина и Джеральда, отошел, вильнув полами пиджака.

Все это время на Джеральда совсем не обращали внимания. И все же он чувствовал, что девушка физически постоянно ощущает его соседство. Он выжидал, прислушиваясь к разговору и пытаясь связать воедино отдельные факты.