Влюбленные - [163]

Вот почему мне казалось, что лучшего материала для задуманной мною статьи, или, точнее, серии статей, мне не найти. Нужно было только узнать этих парней получше, и я жил с ними, тренировался с ними, старался узнать, кто чем дышит и что собой представляет. Что делало их такими хорошими солдатами? Были ли они патриотами своей страны или обученными головорезами на государственной зарплате?

Как я уже сказал, я жил вместе с ними. Со временем они меня полюбили или, во всяком случае, прониклись ко мне достаточным доверием, чтобы откровенно отвечать на вопросы. Чего они не могли понять, это того, что́ я делаю в этом богом забытом и к тому же небезопасном месте, ведь мне — в отличие от них — ничто не мешало отправиться туда, где идет нормальная, мирная жизнь, где есть виски и женщины, кино и телевизор, бары и рестораны и многое другое. Мне стоило большого труда убедить их, что комфорт, которым я пожертвовал, сто́ит в моих глазах гораздо меньше, чем та статья, которую я надеялся написать.

Итак, я спал с ними в блиндажах, ел с ними за одним столом, обменивался шуточками и играл в покер. Единственное, чего я не мог делать наравне с ними, — это ходить на боевые задания, которые подразумевали поиск и ликвидацию цели, будь то мост через ущелье, караван с грузом оружия или наркоты или человек. Время от времени солдаты уходили в горы, уходили большими и маленькими группами. Они возвращались усталыми, грязными, истосковавшимися по горячей пище, но довольными и почти счастливыми. Задание выполнено, и одним террористом на свете стало меньше. Они рассказывали мне о подробностях, нисколько не стесняясь в выражениях, да еще и шутили: «Запиши это дословно, Доусон. Можешь на меня ссылаться! Не верь Ларсу, он все врет; если хочешь знать, как было на самом деле — послушай меня!» Да, Амелия, они ничего от меня не скрывали, они хотели, чтобы мир узнал о них, узнал, что́ они сделали и ради чего.

Перестав ходить, Доусон опустился на кровать и внимательно посмотрел на нее.

— Это было в мае, в конце. Взвод почти в полном составе ушел на задание и долго не возвращался. Командование ничего мне не сообщало, но я этого и не ждал. Задание было секретным, но по некоторым признакам я догадывался — произошло серьезное ЧП. Впоследствии я узнал, что не ошибся: в районе, где велись активные боевые действия, разбился американский вертолет. Пилоты выжили, хотя и были ранены. Немедленная эвакуация по воздуху была невозможна из-за действий мобильных групп террористов, вооруженных, кстати, американскими же переносными зенитными комплексами.

Неподалеку от места крушения вертолета была афганская деревня — несколько глинобитных хижин, прилепившихся прямо к скале и больше похожих на пещеры, чем на дома. Местные жители… Как правило, они придерживаются своих собственных племенных и религиозных традиций и почти отрезаны от внешнего мира. Кто и с кем воюет на их земле, им известно, но не более того. Как бы там ни было, наших пилотов они подобрали, оказали им первую помощь и приютили у себя. Когда об этом стало известно, командование приняло решение отправить взвод для охраны пилотов и местных жителей. Наши парни должны были занять оборону и продержаться столько времени, сколько потребуется, чтобы спланировать и осуществить спасательную операцию.

Но афганские мятежники-талибы узнали о крушении вертолета и успели первыми добраться до деревни. Они устроили пилотам показательную многочасовую казнь, а потом начали убивать жителей деревни за то, что те осмелились дать убежище нашим раненым.

На протяжении нескольких дней взвод, выдвинувшийся на плато у подножия горы, пытался выбить мятежников из деревни, но они упорно оборонялись, укрывшись в домах-пещерах. На открытое место они выходили только затем, чтобы казнить очередного афганского крестьянина, а наши парни ничего не могли поделать — только наблюдать за расправой и бессильно проклинать фанатиков. Талибы убивали жителей деревни по одному, изредка — по двое-трое. Некоторым повезло — их просто расстреляли, но для большинства смерть оказалась мучительной. Дольше всех мучили стариков, женщин, детей… — Доусон зажмурился. — То, что с ними делали, — это было что-то невообразимое! В конце концов наши парни все же получили поддержку авиации и пошли на штурм, но даже в этом случае это было нелегким делом. Им приходилось атаковать противника, который находился выше по склону горы и к тому же за укрытием, так как авиационные ракеты часто не могли пробить прочную скальную породу. Несколько мятежников-талибов они все же уничтожили, однако многие ушли тайными ходами. Но прежде чем обратиться в бегство, они успели убить всех, кто еще оставался в живых.

Доусон снова замолчал. Низко опустив голову, он упорно изучал узоры на ковре у себя под ногами. Потом он снова заговорил:

— На этот раз возвращение на базу было далеко не радостным. Взвод понес тяжелые потери — шестеро было убиты, десятеро тяжело ранены, и их на вертолете доставили в госпиталь в Баграме. Один из раненых скончался по дороге. Те, кто остался в строю, тяжело переживали поражение, и в блиндажах, где ночевал личный состав, царили уныние и подавленность. Никто не смеялся, не шутил, не резался в карты. Разговоры стихли — солдаты старались обращаться друг к другу только по службе и почти не смотрели друг другу в глаза. Там, на плато у деревни, каждый из них заглянул в уродливое лицо войны, и это изменило их навсегда. Подвиги, победы, выполненные задания — все было забыто или отошло на задний план. Их личный опыт обогатился трагическими переживаниями, которые не каждому по плечу.