Влюбленные - [152]

— Если бы не Гленда, я бы ничего не нашел. Придется подарить ей на Рождество две коробки сладостей, — заметил Доусон, а потом описал, как выглядела спрятанная в лесу хижина. — Ты ничего о ней не знала? — спросил он.

— Ничего.

— Это была даже не хижина, а сущая дыра, трущоба, полусгнившая халупа, в какой не всякий бомж поселится, — сказал Доусон. — Сначала я даже подумал, что Гленда ошиблась и это совсем не тот дом, который я искал. Все же решил заглянуть внутрь, и… там был Джереми. Он услышал меня раньше, чем я его увидел, и действительно мог застрелить меня прямо сквозь дверь. Собственно говоря, так он и сказал, и только потом признался, что у него в пистолете нет ни одного патрона.

— Тебе было страшно?

— Врать не буду — очень страшно. Еще немного, и я бы обмочил штаны.

— Ты просто спятил, что отправился туда один. Да еще без оружия! Джереми… Они с Карлом могли застрелить тебя еще до того, как ты приблизился к дому!

Доусон криво усмехнулся.

— Эта мысль приходила мне в голову, — сознался он. — Но я рассчитывал на эгоизм Карла, на его безграничное самолюбие. Я был почти уверен — он не удержится от соблазна и ответит на мои вопросы.

— Ага, а потом застрелит. Он уже поступил так однажды, почему бы ему не сделать то же самое во второй раз?

— Я вижу, Хедли рассказал тебе про тот случай?

Амелия кивнула.

— Напрасно он это сделал.

— Он хотел подготовить меня к… к худшему.

Доусон одним глотком прикончил вино, заглянул в пустой бокал, потом отставил его в сторону. Весь он как-то сосредоточился и замер, и Амелия поняла, что сейчас Доусон перейдет к самому главному. Так и произошло.

— Когда я вошел в хижину, Джереми был почти мертв, — сказал он и коротко описал характер раны и состояние, в котором он застал своего врага; щадя ее чувства, Доусон старался говорить сухим медицинским языком, тщательно избегая «художественных» эпитетов. — Я вызвал спасателей, потом начал задавать ему вопросы. Джереми признался, что пожар, убивший его приемных родителей, не был случайным. Он, по-видимому, был очень привязан к Вессонам, но Карл решил, что они полностью выполнили свою функцию и их пора убрать. Кроме того, Джереми признался, что убил Дарлен Стронг и Стеф, и просил передать тебе свои сожаления по этому поводу.

— Он что, жалел, что перепутал ее со мной?

— Нет, он сожалел, что желал тебе смерти… — Доусон пересказал путаные рассуждения Джереми относительно «дарованного Провидением шанса» и «убийства под влиянием момента». — Он сказал, что, если бы у него было время подумать, убивать тебя или нет, он бы, скорее всего, не смог на это решиться.

Амелия некоторое время обдумывала услышанное, потом спросила неожиданно севшим голосом:

— Это все или…

— Еще он вспоминал о Хантере и Гранте… — В нескольких словах Доусон передал ей эту часть их разговора с Джереми. Когда он закончил, Амелия смахнула невольную слезу.

— Бедняга! Он сам лишил себя этой радости!..

— Это было его решение. В конце концов, Джереми предпочел Карла. Отец оказался для него важнее, чем дети. И чем ты.

— Да, это был его выбор. К сожалению, от последствий его решения пострадал не только он сам… — Амелия устремила на Доусона молящий взгляд. — Скажи, как мне теперь рассказывать детям об их отце, о его преступлениях? А о Карле?.. Я должна им рассказать, я это понимаю, но… Я боюсь, что, когда они узнают правду о своем происхождении, она будет довлеть над ними, определять, как они проживут свои жизни.

— Да, такая опасность существует, — признал Доусон. — И самое скверное, что в данной ситуации ничего нельзя изменить или повернуть вспять. Не исключено, что правда об отце и деде может повлиять на твоих детей и положительным образом. В конце концов, Хантер и Грант сделаны не только из паршивого материала, им достались и твои гены, а также гены твоего отца…

Амелия кивнула — задумчиво, почти рассеянно. Она почти не слышала его, но Доусон вновь завладел ее вниманием, когда взял из ее пальцев бокал и, поставив на журнальный столик, взял ее руки в свои.

— Амелия, — сказал он тихо и очень серьезно, — твой отец не покончил с собой. Это не было самоубийство. Они убили его.

К тому моменту, когда Доусон закончил рассказывать об этом самом важном признании Джереми, Амелия беззвучно рыдала. Ее плечи вздрагивали, слабый свет из окон отражался на мокрых от слез щеках. В какой-то момент она высвободила руки и закрыла лицо ладонями, продолжая сдавленно всхлипывать.

— Как это ужасно! — повторяла она. — О боже, папа!.. Бедный папа! Как это ужасно для него!

Доусон пересел на поручень ее кресла и теперь слегка поглаживал по спине легкими, успокаивающими движениями.

— Ты должна была узнать, — сказал он. — И я хотел, чтобы ты услышала это от меня. Я понимал, что это разобьет тебе сердце и в то же время принесет облегчение. Постарайся не думать о страшном. Думай лучше о том, как сильно любил тебя отец и что́ он для тебя сделал. Наверное, это было самое лучшее, что он сделал в жизни!

— Он спас меня.

— Не просто спас. Он пожертвовал ради тебя жизнью. — Доусон мягко развернул Амелию лицом к себе, заключил ее лицо в ладони и большими пальцами вытер слезы со щек. — Что касается Джереми, то… не суди его слишком строго. Ведь он мог унести эту тайну с собой в могилу, но… но он поступил иначе. Поверь, мне нелегко говорить о нем хорошо, но это его признание свидетельствует, что ты была ему не безразлична. Он думал о тебе до последнего вздоха. Я даже думаю — он по-своему тебя любил. Наверняка Джереми знал, как сильно ты переживаешь из-за самоубийства отца, и хотел, чтобы ты знала: он не предал тебя, не бросил на произвол судьбы. Наоборот, ради тебя он пожертвовал самым дорогим — своей жизнью. Я думаю, Джереми отлично это понимал, потому что сам оказался в схожем положении.