Влюбленные - [147]

Днем, несколько часов назад, я прилегла на диван и долго лежала, закрыв глаза. Кажется, мне даже удалось ненадолго забыться. Когда я очнулась, то увидела, что Карл сидит за столом и как-то странно на меня смотрит. Я спросила, в чем дело, но он ответил — ни в чем, и, поднявшись, стал разогревать себе суп. Но я-то знаю — ему очень не нравится, что я заболела. Его это злит.

Несколько позже я сказала ему, что, если у меня будет микстура от кашля и аспирин (у меня целыми днями ломит все кости), я буду чувствовать себя лучше и быстрее поправлюсь. Карл сказал, что купит мне что-нибудь, когда погода прояснится и дороги немного подсохнут.

Сейчас он спит (именно поэтому я решилась сделать эту запись в дневнике), а я сижу и думаю. Почему-то мне очень не хочется, чтобы Карл оставлял меня одну, даже когда поедет за аспирином. Впрочем, я знаю почему… Я боюсь, что он может не вернуться.

В прошлом году, летом, он часто уезжал на берег и отсутствовал по несколько недель подряд, а мне приходилось сидеть здесь одной. Как же я ему завидовала! Ведь он каждый день видел наших внуков, разговаривал с ними, даже играл! Мне ужасно хотелось быть с ним, но Карл сказал, что я могу сделать какую-нибудь глупость и все погубить, а он не хочет рисковать. Наверное, он прав. Наверное, я действительно не смогла бы быть рядом с внуками и делать вид, будто они мне безразличны.

Каждые несколько недель Карл приезжал в хижину, чтобы привезти мне продукты. Он сказал, что обеспечит меня всем необходимым и я не должна волноваться. Но все равно каждый раз, когда он уезжал, я боялась, что больше никогда его не увижу. Нет, я не против того, чтобы мы жили в этой хижине — ведь нам приходилось жить в местах и похуже. Но мне не нравится оставаться в этой глуши одной. Ведь о том, что я здесь, не знает ни одна живая душа, кроме Карла и Джереми. А вдруг со мной что-нибудь случится?

Нет, не буду больше об этом думать. Слишком страшно.

* * *

Приехал Джереми, и я ужасно счастливая! Я не стала ему говорить о том, что болею, но он догадался сам. И я вижу, что он меня жалеет. Когда мы прощались, он поцеловал меня, и у него на глазах были слезы. Джереми такой милый мальчик! Я крепко обняла его, а он взял мою руку в свою. Я до сих пор чувствую, как его теплые пальцы в последний раз скользнули по моей ладони, когда он уходил.

Сейчас мне очень хочется облегчить свою совесть, снять с нее хотя бы часть грехов. Но бог, по-моему, и так их знает, поэтому мне не обязательно записывать их в своем дневнике. К тому же сегодня я все равно больше не могу писать — у меня почти не осталось сил. Приступы кашля становятся все сильнее и повторяются все чаще. Может быть, завтра…

* * *

Карл только что уехал за продуктами. Он обещал, что купит мне какое-нибудь лекарство и шоколадный батончик «ПэйДей». Это мой любимый.

* * *

Карл знает, что больше всего на свете я боюсь, что он куда-то уедет, а меня бросит. Когда он уходил, я спросила, вернется ли он, но он посмотрел на меня и сказал, что из-за болезни я, должно быть, повредилась в уме. Наверное, со мной действительно что-то не в порядке. Я имею в виду — с головой. В конце концов, он же не бросил меня в Голденбранче…

* * *

Ох, напрасно я вспомнила про Голденбранч. Теперь я только об этом и думаю.

Перестань плакать, Флора! Когда ты плачешь, папа очень сердится… То есть не папа, а Карл. В этом отношении он очень похож на моего отца.

* * *

Карл уехал уже несколько часов назад… Пока его нет, нужно записать в дневнике побольше, а потом спрятать, чтобы он его не нашел, когда вернется. Но я слишком устала, и у меня нет сил. Да и в хижине слишком темно, а генератор…

* * *

Снова день. Карла до сих пор нет, но он скоро вернется. Посплю немного, а когда проснусь…

Глава 25

Амелия занималась делами в кухне своего коттеджа, когда в заднюю дверь, коротко постучав, вошел Доусон. При виде его Амелия хотела улыбнуться, но не смогла, и не потому, что не рада была его видеть. После всего, что произошло за последние два дня, оба были слишком потрясены, сбиты с толка и не знали, что делать, что говорить, как вести себя друг с другом. Интересно, подумалось Амелии, существуют ли какие-то правила этикета для подобных ситуаций?..

Несколько секунд оба смотрели друг на друга, чувствуя нарастающую неловкость. Когда она стала непереносимой, Амелия выдавила:

— П-привет…

— Привет.

Доусон был в белой хлопчатой рубашке навыпуск, с закатанными до локтей рукавами, и в светло-голубых джинсах, что выглядело очень красиво и опрятно. Только лицо у него было усталым и каким-то изможденным. Не удержавшись, Амелия спросила с тревогой:

— Как ты себя чувствуешь? Ты не заболел?

В ответ Доусон неопределенно пожал плечами:

— Да нет, все нормально. Более или менее.

— Мне звонили с паромного причала, предупредили, что ты едешь.

— Пришлось дать большой крюк. На острове полно полицейских, но это даже хорошо.

Амелия согласно кивнула:

— Сейчас я чувствую себя в безопасности… Но только если не смотрю на дом Берни. Каждый раз, когда я случайно поворачиваюсь в ту сторону, меня просто дрожь пробирает. Но со временем это пройдет, я думаю.