Влюбленная Джейн - [87]

– Вы здесь все знаете, – сказала та.

– Так и есть.

– А я попала сюда впервые. Там, откуда я приехала, я считаюсь женщиной неглупой и образованной. Но все эти коробочки и трубочки… Я в них ровным счетом ничего не понимаю.

Лекарша снова улыбнулась:

– Я сестра Элизабет, распорядительница.

Манерой речи эта женщина напоминала Маргарет, служанку Остенов. Обе они говорили на лестерширском наречии – теплом, сочном и солененьком, как хорошее говяжье рагу. Лекарша подошла к одной из коробок – стеклянному ящику с чем-то вроде гармоники внутри. Меха со свистом сжались – грудь Фреда поднялась.

– Эта штука дышит за него, – объяснила сестра Элизабет. Джейн кивнула, хотя и была поражена. –   А вот эта, – сестра Элизабет указала на другую коробку, – показывает, как работает сердце.

Джейн посмотрела на черный экран, по которому, то подскакивая, то проваливаясь, бежала ломаная зеленая линия.

– Что это?

– Сердцебиение.

Джейн улыбнулась, глядя на стройный рисунок, состоявший из горных вершин и ущелий. Сердце Фреда билось у нее на глазах.

– Вы должны быть со мною честны. Вы приходите, записываете что-то и ничего не говорите. А я должна знать. Он умрет?

– Мы стараемся, чтобы этого не произошло, – ответила сестра Элизабет.

– Не сомневаюсь, сударыня. Я также понимаю, что вы не вправе чего бы то ни было обещать. Но я родом не отсюда. Мистера Уэнтворта разрезали и сшили снова. Я никогда не видела ничего подобного. Конечно, с такими искусными лекарями и со всеми этими волшебными приспособлениями он должен выздороветь! Скажите же мне, добрая женщина, не то я с ума сойду!

Лицо сестры Элизабет смягчилось. Она кивнула:

– Пока все выглядит неважно. Если он и проснется, то еще не факт, что у него не поврежден мозг. Однако сделать больше ничего нельзя.

– Ну уж если все эти чудесные трубки и коробки не могут ему помочь, то что уж говорить обо мне… А я бы так хотела быть чем-нибудь полезной!

– Тогда подержите его за руку, – предложила сестра Элизабет.

Джейн рассмеялась:

– Что вы! Куда мне тягаться с этими машинами? Разве может простое прикосновение помочь там, где они бессильны?

– Иногда помогает, а как – этого я не знаю, – сказала сестра Элизабет. – Я знаю, из каких частей состоит сердце, могу описать механизм перекачивания крови, могу объяснить, что такое синусовый ритм и фибрилляция. Запросто назову каждую артерию, каждый мускул и клапан. Но этих знаний иногда недостаточно. Я не понимаю, как это происходит. Я видела умирающего, который неизвестно каким образом продержался до Рождества, чтобы повидаться с братом. А одна старушка с рассеянным склерозом чудом дождалась рождения внучки и только потом умерла. На моих глазах мужчина с тяжелейшей травмой позвоночника встал с инвалидного кресла, чтобы отвести дочь к алтарю. Любой врач, любая медсестра знает: это все сердце. Признаки улучшения чаще всего появляются у больных в часы посещений, а смертей никогда не бывает так много, как в три-четыре часа утра: в самое темное и безлюдное время. Машины могут запустить человеческое сердце, но не могут заставить его биться дальше. Это может сделать только любовь.

Джейн взяла Фреда за руку.

– Видите? – сказал сестра Элизабет. – Частота сокращений повысилась.

– Правда? – улыбнулась Джейн.

Сестра Элизабет кивнула и указала на коробку. Число, которое высвечивалось в углу экрана, возросло с шестидесяти пяти до семидесяти двух.

– Такое происходит, когда рядом любимый человек.

– Я не любимый человек, – возразила Джейн. – Мы знакомы недавно, к тому же я его огорчила.

– Машина считает иначе.

На протяжении следующих восьми часов Джейн не выпускала руку Фреда.

Глава 43

Когда София вернулась, Фред все еще спал.

– Джейн, вы уже можете отпустить его, – сказала она.

– Мне велено держать.

– Я спросила у сестры Элизабет. Отпускайте, не бойтесь. Вам наверняка давно хочется в туалет. Идите, а я подержу, пока вас нет.

Когда Джейн вошла в уборную и увидела дюжину сверкающих ватерклозетов, это зрелище так поразило ее, что на секунду она позабыла свои тревоги. Потом, вымыв руки под мощной струей теплой воды, она хотела сразу же вернуться в палату, но задержалась на пороге: София, утирая заплаканное лицо, что-то шептала брату в самое ухо. Джейн подождала и, когда София выпрямилась, деликатно кашлянула, чтобы не войти незамеченной. Улыбнувшись сквозь слезы, София уступила ей стул.

Делать было нечего, просыпаться Фред как будто бы не собирался. Поэтому место у его постели опять заняла Джейн, а София поехала на работу, пообещав вернуться как можно скорее. День близился к концу, и лица медиков становились все более и более унылыми. Часто заходили сестра Элизабет и доктор Маркс. Глаза Фреда оставались закрытыми.

Продолжая держать его руку в своей, Джейн заговорила под гудение и писк приборов:

– Фред. Не знаю, слышите ли вы меня. Мне жаль, что я причинила вам боль. Вероятно, это не в вашей власти, но если бы вы все-таки нашли в себе силы, чтобы проснуться, я была бы вам очень благодарна.

Ей следовало бежать от него в первый же день знакомства. Лучше было бы совсем ничего не узнать, чем изведать такую боль. Ударив ладонью по колену, она мысленно призвала себя сохранять самообладание. Двадцать восемь лет она жила без этого мужчины, значит, сможет и дальше. А потом Джейн вдруг произнесла три слова, которых никогда никому не говорила: ни сестре, ни отцу, ни тем паче другому мужчине.