Влюбленная Джейн - [61]

– Фред, пожалуйста, позвольте же мне извиниться. – Он закрыл дверь, но Джейн, оставшись за порогом, продолжила: – Я совершила непростительный поступок. Я ужасный, ужасный человек, – сказала она, надеясь, что это смягчит его гнев. Но он не открыл. Подождав немного, Джейн со вздохом прибавила: – Если хотите знать, ваш роман очень мне понравился.

За дверью по-прежнему было тихо. Понурив голову, Джейн решила возвратиться к «Наставлениям» Фордайса и ждать своей участи: того и гляди ее прогонят прочь из дома. Но едва она села, Фред появился на пороге гостиной и, потупившись, провел ногой по полу туда-сюда, после чего наконец спросил:

– Вы сказали, вам понравилось?

Джейн отложила книгу.

– История схватила меня за сердце. В хорошем смысле. Я ощутила читательскую боль.

Фред нахмурился:

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду ту боль, которая заставляет человека продолжать чтение. Мои глаза и ум уже успели порядком утомиться, прежде чем мне в руки попал ваш роман, но я переворачивала страницу за страницей, потому что непременно хотела знать, как сложится судьба героев.

Фред улыбнулся, и сердце Джейн тихонько екнуло.

– Правда, была одна вещь, которой я не поняла, – взволнованно продолжила она.

Фред помрачнел.

– Там все ерунда. Весь роман – сплошная бессмыслица.

Джейн тоже сникла, поняв, что позволила себе опрометчивое замечание и тем самым перечеркнула весь свой давешний труд.

– Да нет же, простите меня! Я не то имела в виду… Боже правый! – пробормотала она и мысленно выбранила себя. Ей ли не понимать, каково это, когда твое сочинение критикуют! Она ли не знала, как ранит любое суждение, даже не самое зрелое и весомое! – Ваша книга очаровательна, великолепна. Забудьте то, что я сказала.

Нет, ей все-таки укажут на дверь, если она продолжит в том же духе.

– Пожалуйста, говорите. Я хочу знать, – сказал Фред. – Там действительно что-то не клеится. Я застрял и не могу писать дальше.

Увидев в его глазах мольбу, Джейн сжалась. Зная за собой гадкое свойство все критиковать и прекрасно сознавая сокрушительную силу слова, она хорошенько подумала, прежде чем ответить:

– Я не поняла, почему мальчик танцевал со своей матерью.

Фред потребовал объяснений:

– То есть как не поняли?

– Не важно. Я глупая женщина и ничего не знаю. Мне следовало бы молчать.

– Нет уж, раз начали, объясните, пожалуйста.

– В вашем романе, какой он есть сейчас, – начала Джейн, – мать просит сына потанцевать с нею, и тот соглашается.

Фред кивнул:

– Да. Что тут не так?

– Это дает неверное представление о характере мальчика.

Боже! Джейн не верила собственным ушам! Сначала она дурно отозвалась о книге, а теперь принялась бранить героев, чувствуя себя каким-то словесным хищником или злой ведьмой. А ведь то, на что она нападала, вообще-то действительно ей нравилось.

– Может быть, отложим этот разговор? – произнесла Джейн робко.

Фред скрестил руки на груди и рассмеялся:

– Нет уж, давайте говорить сейчас. Кстати, что вы знаете о литературе?

– Разумеется, ничего, – ответила Джейн. – Это всего лишь мое мнение. Наверное, я ошибаюсь.

– Тем не менее продолжайте, – настаивал Фред.

Джейн сделала вдох и изложила свою точку зрения так быстро, как только могла:

– Сцена с танцем не показалась мне правдивой. Ведь мальчик злится на мать, разве нет?

– Нет, он ее любит. Она замечательная женщина.

Джейн быстро закивала:

– Конечно, любит! Она обнимает его, готовит ему еду, целует его ссадины, чинит его одежду, хоть он никогда ее за это не благодарит. Она всегда с интересом его выслушивает, даже если ужасно устала. Но, несмотря на все это, он может испытывать по отношению к ней раздражение. Он считает ее виноватой в том, что отец ушел из семьи.

Фред молча опустился в кресло.

– Я наверняка ошибаюсь, – сказала Джейн. – Извините меня. Мне не следовало этого говорить.

– Пожалуйста, продолжайте, – попросил Фред, внимательно вглядываясь в ее лицо.

Видя, что он ждет, Джейн заговорила снова – со всей деликатностью, на какую была способна. Теперь она не просто задабривала хозяина дома, чтобы не быть выброшенной на улицу. Она держала в руках душу другого писателя и старалась ступать как можно мягче.

– Несмотря на то что мама любит его и заботится о нем, мальчик ничего не может с собой поделать. Он злится из-за ухода отца и направляет свою ярость на того единственного из родителей, кто остался рядом, – на мать. В тот день… Это был день ее рождения, верно?

– Да.

Джейн кивнула:

– Стало быть, в день своего рождения женщина просит сына исполнить ее желание: «Мне не нужны подарки, не нужен торт. Я хочу только, чтобы ты со мной потанцевал. Я надену нарядное платье и красные туфли, и когда ты придешь из школы, мы с тобой потанцуем под песню “Моя девушка”. Ничего другого мне не надо». Что-то не так? – спросила Джейн, заметив, как Фред переменился в лице.

Он посмотрел на нее широко раскрытыми глазами:

– Все так. Именно так мама и сказала. Слово в слово.

Джейн сглотнула. Она всегда хорошо воспроизводила тексты по памяти, словно читая их по картине, которую держала в уме. Ее за это часто хвалили, и она смущалась.

– То, что хорошо написано, запоминается легко, – пробормотала она, пожав плечами. – Так вот. Сын не хочет танцевать с матерью. В позднюю пору детства мальчикам больше по нраву проказничать со школьными товарищами, нежели проводить время у семейного очага. Сентиментальность материнской просьбы смущает его. Он говорит, будто не сможет быть дома в тот вечер, но женщина продолжает надеяться, что он все-таки придет. Часы тикают, а он не приходит. Не оказывает матери такой чести. Она злится на себя за то, что плачет из-за этакой мелочи, однако не плакать не может. Наконец она снимает туфли и устало бредет к постели. Вдруг в последний момент, когда уже, казалось бы, все потеряно, мальчик появляется. Он вбегает в дом, обнимает мать и танцует с ней. Она плачет от радости, согласие в семье восстановлено.