Влюбленная американка - [10]

Покойный Форест был совершенно прав, когда говорил, что шурин дал ему денег на выезд из Германии не столько для того, чтобы помочь, сколько из желания избавиться от неудобного, беспокойного родственника, который бросал тень подозрения на их вполне мирную, лояльную семью. Доктор Стефан искренне жалел свою сестру, которую случай свел с упрямым, сумасбродным человеком, настолько высокомерным, что он готов был скорее уморить свою жену, чем позволить ей принимать помощь от родственников. Доктор не сомневался, что его эксцентричный, горячий, непрактичный зять пропадет в Америке, но он ошибся.

Необычайный успех Фореста, как это всегда бывает, резко изменил отношение к нему родственников. Раньше в доме доктора боялись произносить имя неудачника-шурина, но после того как он разбогател, родство с ним стало лестным, и Стефаны с гордостью говорили о своем «брате-миллионере», живущем по ту сторону океана.

Известие о приезде осиротевшей племянницы было встречено ими с большим удовольствием. Если бы Джен была бедной девушкой, родственники не менее радушно распахнули бы перед ней двери своего дома, но к богатой наследнице, обладательнице миллионов, они отнеслись не только сердечно, но и с большим почтением. Последнего больше всего и желала мисс Форест. С первой же минуты после своего приезда она настолько решительно стала отстаивать свою независимость, так самостоятельно действовала во всех больших и малых делах, что Стефаны не решались подойти к ней ни с советом, ни с участием, чувствуя, что они для нее чужие. Дядя и тетка простили бы племяннице дурное расположение духа и даже любой промах, если бы видели с ее стороны хоть тень какого-то чувства. Воспитанная в вызывающей роскоши дочь американского миллионера ни единым словом не выражала своего недовольства порядками в доме Стефанов, но с сострадательным презрением относилась к буржуазной обстановке и мещанскому образу жизни родственников. Это глубоко оскорбляло доктора и его жену, которые с первого же дня совместной жизни с Джен решили, что молодая девушка — самое высокомерное и бессердечное существо в мире.

Это мнение было не вполне справедливо; во всяком случае, гордость Джен проистекала не из сознания своего богатства и связанных с ним преимуществ. Она чуждалась общества дяди и его знакомых потому, что считала их кругозор слишком для себя узким. Молодая девушка в Америке привыкла к свободе и уважению личности. Поэтому принятое в Германии деление людей на кружки, многочисленные условности, предписывающие мужчинам и женщинам различные правила поведения, вызывали с ее стороны насмешку. Джен могла свободно рассуждать обо всем на свете, чем повергала в ужас родственников. Особенно они боялись, когда племянница начинала высказывать свои взгляды в присутствии посторонних.

Однако опасения Стефанов были напрасны. Их знакомые видели в мисс Джен прежде всего миллионершу, а затем и американку, а этих двух особенностей было вполне достаточно для того, чтобы ею восхищались. Кроме того, помолвка молодой девушки оставалась для всех тайной, и многие почтенные семьи с радостью бы породнились с богатой наследницей. За Джен ухаживали, говорили ей комплименты, что для мисс Форест было совсем не ново. Молодые люди с восторгом отзывались о ее строгих правильных чертах лица и прекрасных темных глазах. Даже то, что она была совсем не похожа на голубоглазых белокурых немок, рассматривалось как большое ее преимущество. Все молодые люди поклонялись этой чужеземной звезде, этому блестящему метеору, появившемуся на их небосклоне; каждый из них добивался ее улыбки как особой милости, каждый в глубине души надеялся покорить сердце красавицы. Однако все ухаживания оказывались бесполезными. Никому из кавалеров не удалось ни на минуту возмутить ледяное спокойствие мисс Джен. Многие тем не менее не теряли надежды, объясняя себе ее равнодушие к их достоинствам естественной печалью дочери, потерявшей отца.

У доктора Стефана был очень красивый дом в лучшей части города. На нижнем этаже жил он со своей семьей, а верхний сдавал профессору Фернову, который три года назад был приглашен в местный университет и, поселившись у Стефана, с тех пор не менял квартиру. Многие серьезные труды Фернова принесли ему известность в научном мире, благодаря чему он и получил назначение в местный университет. Первые же его лекции имели большой успех и привлекли к нему внимание всей городской интеллигенции. Молодого ученого засыпали приглашениями, от желающих с ним познакомиться не было отбоя, но Фернов избегал приемов и визитов, проводя все время, свободное от университетских занятий, за письменным столом и довольствуясь обществом преданного ему Фридриха.

Сначала такую замкнутость объясняли какими-то таинственными причинами, пока наконец товарищи Фернова не убедились, что он совершенно безобидный и простой человек, страстно влюбленный в науку. Многие профессора, которым приходилось часто встречаться с Ферновом в университете, с искренним восхищением отзывались о его необыкновенной учености и не менее поразительной скромности. Мало-помалу профессора Фернова оставили в покое, хотя коллеги очень его полюбили и с уважением произносили его имя; он никому не мешал, и у него не было завистников, так как все знали, что ученый равнодушен к карьере и никому не станет поперек дороги. Студенты очень уважали профессора Фернова и его лекции посещали охотнее, чем все другие. В обществе он почти не показывался и жил настоящим отшельником.