Влиятельные семьи Англии - [87]

Лорд Коэн, пожалуй, самый выдающийся мирянин еврейской общины, и когда, например, Совет представителей хотел верноподданнически поздравить ныне покойного Георга VI по случаю его брака с принцессой Елизаветой от имени английских евреев, они попросили возглавить делегацию именно лорда Коэна. В 1956 году, когда община праздновала трехсотлетие поселения евреев в стране, он был одним из почетных гостей за главным столом. Он был вицепрезидентом еврейского Совета попечителей до войны, президентом с 1940 по 1947 год, но для него это было исполнение семейного долга: сын Леонарда и внук Лайонела Коэна не мог поступить по-другому, но после войны участвовал в самых разных делах, в том числе некоторых касавшихся Израиля.

Он являлся управляющим Еврейского университета и по делам службы ездил в Израиль примерно раз в год. Эти визиты не оставили его равнодушным, но он никогда не испытывал искушения остаться там. Он слишком англичанин, и Англия пустила в нем слишком глубокие корни.

В глубине души он был религиозен, но отнюдь не ортодокс. Его отец не старался внушить ему традиционных ортодоксальных взглядов семьи. Он сам позволил своим детям найти собственный путь к вере и был приятно удивлен тем, что они решили не рвать с иудаизмом. «Если бы я пытался воспитать их ортодоксами, я бы не мог рассчитывать, что они останутся в нашей вере», – сказал он. Он одновременно прихожанин Объединенной и Либеральной синагог, хотя активнее участвует в жизни второй, чем первой, а также возглавляет Совет либеральных и прогрессивных синагог.

Он унаследовал значительное состояние, но жил, можно сказать, скромно. Налоги стали высоки, в семье много долгожителей, так что не разгуляешься. Его главной страстью был гольф, и какое-то время он даже возглавлял Королевский старинный гольф-клуб в Сент-Эндрюсе. Он приобрел дом на пятнадцать спален в Уолмере, потому что тот находился неподалеку от прекрасных полей для гольфа, но дом оказался слишком большим и дорогостоящим, и теперь большую часть времени проводит в Лондоне. Однако и в свои восемьдесят три года он еще не совсем забросил гольф. В прошлом августе он прошел четыре лунки в Королевском клубе святого Георга и несколько лунок на малом поле для игры в гольф.

Он фактически последний из представителей старого семейного анклава в Бейсуотере и занимает большой дом на Порчестер-Террас. Лорд Сэмюэл жил через дорогу, Франклины – выше по улицу, Монтегю – ниже, а Спилманы, Магнусы, Монтефиоре и их разнообразные родственники – по всему району. Но их дома снесены или превращены в квартирные или частные гостиницы – в некоторые и не попадешь. Чем старше становятся люди, тем больше они окружают себя реликвиями прошлых лет, так что со временем их дома превращаются в музеи, а они сами – в ходячие экспонаты. В доме лорда Коэна нет ничего подобного, хотя сам лорд Коэн сохранил многое от старого мира – уравновешенность, обходительность… «Не хотите ли… не соблаговолите ли… Вам удобно на этом стуле? Может быть, стаканчик шерри?» После чего напиток наливается из хрустального графинчика в хрустальный бокал и пьется медленно и раздумчиво. В прихожей тикают часы, и кажется, что они слишком уж торопятся.

Глава 18 Патриарх и матриарх

Рост Ливерпуля в XVIII веке привлекал к нему разные экзотические элементы со всего мира, в том числе и некоторое количество евреев. К концу века их уже было достаточно много, чтобы они приобрели помещения для синагоги, и они достаточно обуржуазились, чтобы требовать от своих единоверцев хотя бы минимального уровня благопристойности. Никто из членов конгрегации, заявлялось в правилах синагоги, «к коим обращен призыв к Торе, пусть не смеет ни заправлять брюки в сапоги, ни носить на шее цветных платков, ни жевать табаку. Ежели же он нарушит какие-то из этих правил, с него возьмется штраф в 1 шиллинг».

Духовным главой конгрегации, или «еврейским первосвященником», как он назывался в ливерпульском справочнике, был раввин Бенджамин бен Эльяким Гец, взявший себе имя Бенджамин Йейтс. Прихожане не платили ему жалованья, и он занимался разными ремеслами, в том числе был ювелиром и гравером. Его брат Сэмюэл, тоже гравер, сочетал ремесленное мастерство с предпринимательской жилкой и ездил по стране, предлагая нуворишам мгновенно увеличить древность рода за счет личного герба, придуманного или позаимствованного у другого семейства. Сам он взял себе герб уилтширских Йейтсов.

Светским главой общины бы Ральф Сэмюэл, портной. У Ральфа Сэмюэла было много сыновей, у Сэмюэла Йейтса – много дочерей. Обе семьи переженились, а потом втянули в свой круг одно семейство Сэмюэл, которые недавно прибыли на север из Лондона. К ним в свою очередь присоединились Франклины, утверждавшие, что ведут свой род от царя Давида. Одна ветвь из семьи обосновалась в Лондоне в XVIII веке, а позднее перебралась севернее в Ливерпуль.

Браки Йейтсов с Сэмюэлами, Сэмюэлов с Франклинами дали многочисленное и одаренное потомство. Среди них преобладали фамилии Сэмюэл или Сэмюэлс, и некоторые их носители, чтобы отличаться от других, сменили имена. Так, в частности, поступил Монтегю Сэмюэл, который просто переставил местами имя и фамилию и превратился в Сэмюэла Монтегю. Он родился в Ливерпуле в декабре 1832 года младшим из семерых детей. Это был серьезный мальчик, страстно увлеченный книгами и учебой. Он мог часами пропадать, зарывшись в фолианты одной из городских библиотек, а порой протаскивал роман прямо на службу в синагогу и читал его, вложив в благочестивую обложку молитвенника. В четырнадцать лет ему пришлось бросить школу, чтобы зарабатывать на пропитание семьи, и всю свою жизнь он старался уделить время тому, чтобы восполнить недостаток формального образования. Он поступил на работу в ливерпульскую фирму, занимавшуюся обменом валюты, один из директоров которой, Адам Спилман, был женат на его сестре Мэриан. Не добившись большого успеха, он перебрался на юг, в Лондон, и стал лондонским агентом небольшого парижского банка. Потом, заняв у отца 3 тысячи фунтов, он открыл контору на Леденхолл-стрит и завел собственный бизнес.