Влиятельные семьи Англии - [17]

В 1836 году наследник Натана Лайонел обручился с Шарлоттой, единственной дочерью своего дяди Карла из Неаполя. Свадьба состоялась в июне во Франкфурте, чтобы на ней смогла побывать бабушка, которой тогда было уже за восемьдесят. В городе собрался широкий круг родственников: Соломон из Вены, Якоб из Парижа, двоюродные и троюродные братья и сестры, Голдсмиды и Голдшмидты, Монтефиоре и Коэны, Оппенгеймеры и Штерны. Среди всех них несколько выделялся Россини, друг Якоба, который таращил глаза и дивился пышности и церемонности свадьбы. При виде стольких гостей Гутеле не смогла сдержать волнения.

Натан явился с большой свитой, но вел себя не так шумно и развязно, как обычно. Его самочувствие ухудшилось из-за крупного карбункула. Он дотянул до 15 июня, дня свадьбы, но по окончании празднеств слег в постель. Череда немецких докторов только усугубила его состояние, и встревоженная Ханна привезла к нему хирурга Бенджамина Треверса, их соседа по Нью-Корту. Но было уже слишком поздно. Началось общее заражение крови, и 28 июля он испустил дух. Ему было пятьдесят девять лет.

В последние часы Натан собрался с силами и сел в кровати в окружении плачущих родных. Раввин пришел выслушать его покаяние, и Натан начал читать: «Исповедаю, Господь Бог мой, Бог моих отцов, что мое исцеление и смерть в твоих руках. Да будет воля твоя…» Он мгновение помолчал и отложил книгу. «Мне необязательно столько молиться, – сказал он, – ведь, уверяю вас, по моим убеждениям, я не грешил».

Глава 5 Великан – сэр Мозес Монтефиоре

Любой, кто много путешествовал по Восточной Европе до войны, увидел бы во многих еврейских домах, порой среди семейных портретов, но часто на отдельном почетном месте, словно святой образ, лицо, которое совсем не вписывалось в обстановку. Это был бородач патриархального вида, но он больше походил на вельможу, чем на еврейского мудреца, а высокий воротничок и сорочка с рюшами напоминала об Англии эпохи Регентства. Портрет излучал властность. Массивная голова, крепко сжатые губы, решительный, даже агрессивный подбородок, большой нос, глаза добрые и измученные заботами. Это был портрет сэра Мозеса Монтефиоре, несомненно самого любимого и почитаемого еврея, который когда-либо жил в Англии, и, может быть, даже самого великого.

В истории евреев XIX века сэр Мозес выступает словно колосс, и в кои-то веки это слово – не вполне метафора. Было в нем что-то исполинское: и продолжительность его жизни, и широта интересов, и безмерность состояния, и размах его щедрости, и сама его физическая величина. Его рост составлял 6 футов 3 дюйма (192 см), он был широкоплеч, седобород и громогласен, и с такой внешностью становился центром любой компании. Он родился в 1784 году в правление Георга III и умер на сто первом году жизни уже при Виктории. Происходил он из очень состоятельной семьи и жену взял из такой же, увеличил свое богатство упорным трудом и необыкновенной предприимчивостью и удалился от дел в возрасте сорока лет, чтобы посвятить остаток жизни и средства заботе о благе общества. Едва ли было какое-то важное событие в истории евреев того времени, в котором он бы не участвовал.

В первую очередь его огромное влияние объяснялось тем, что век Монтефиоре в еврейской истории совпал с владычеством Британии в мировых делах. Это была эпоха Палмерстона, Рассела и Гладстона[16], когда угнетенные многих стран, будь то Греции, Польши, Италии или Испании, с надеждой обращали взоры к Лондону – и редко случалось такое, чтобы среди пострадавших не оказывалось евреев. А часто страдали только они.

Британские евреи в то время не были многочисленной и влиятельной группой – по количеству и богатству они значительно уступали своим единоверцам в Германии, Австрии и Франции. Однако проблемы гуманности легче находили сочувственный отклик в душе британцев. Британия имела силы не останавливаться на одних намеках, а если нужно, идти дальше слов. Именно это и позволяло британским евреям оказывать влияние, а Монтефиоре – играть роль правителя народа в рассеянии.

Впервые семейство Монтефиоре появляется в мавританской Испании. После изгнания они перебрались в Италию, где одна ветвь сначала поселилась в Анконе, а потом переехала в Ливорно. В Ливорно благодаря терпимому отношению Медичи еврейское предпринимательство развернулось во всю ширь, и в 1656 году Манассе бен-Израиль в своем прошении снова впустить евреев в Англию приписывает процветание Ливорно именно им. Предки Мозеса Монтефиоре числились среди виднейших купцов города, но его дед, хотя и женился на дочери состоятельного мавританского торговца Масхуда Ракаха, не сумел сильно разбогатеть и в 1758 году эмигрировал в Англию. Имея в своем распоряжении некоторый капитал, он вскоре занялся ввозом в страну различных итальянских товаров. У него было семнадцать детей – восемь сыновей и девять дочерей. Один сын умер в младенчестве. Старший сын, который родился в Ливорно, остался там, трое сыновей эмигрировали. Четвертый, Джошуа, повзрослев, сделался адвокатом, но поступил в пехоту и стал первым – по крайней мере, если верить ему самому – евреем, который получил офицерское звание в британской армии. Он также утверждал, что был первым евреем, окончившим Оксфорд, и первым английским евреем, который стал адвокатом, и еще много чего – но все эти заявления невозможно чем-либо подкрепить. По сути дела, он был кем-то вроде барона Мюнхгаузена, и, так как подробности послужного списка Джошуа почти целиком взяты из его собственного дневника, трудно отличить факты от вымысла, однако его офицерское звание – это один из фактов, вызывающих наибольшую уверенность.