Влиятельные семьи Англии - [132]

Преимущества слияния с «Роял датч», особенно сейчас, когда о контракте со «Стандард ойл» уже не шло и речи, стали совершенно очевидны. Обе компании дополняли друг друга. Детердинг не нравился Маркусу, но, несмотря на это, он восхищался способностями голландца и понимал, что тот может представлять неизмеримую ценность для совместной организации. И наконец – и это было ключевым для Маркуса – поскольку «Шелл» намного превосходила «Роял датч» по масштабу, она будет главным, доминирующим партнером. Детердинг со своей стороны также хотел объединиться и в конце концов хитростью сумел получить то, чем не мог добиться на прямых переговорах.

Тогда парижские Ротшильды почувствовали, что их обошли. Они давно заигрывали со «Стандард ойл», благодаря чему заключили много маркетинговых соглашений, но в лучшем случае они были всего лишь друзьями. А Маркус, как и Детердинг, был крупным покупателем их русской нефти. А если их объединенная компания найдет себе новый источник поставок? Несколькими годами раньше, когда контракт Маркуса с БНИТО подходил к концу, его преследовала мысль о крупных рынках сбыта и дорогостоящих сооружениях, оставшихся без нефти. Теперь же Ротшильдам являлись призраки переполненных хранилищ без рынков сбыта, и они поспешили примкнуть к союзу «Шелл» и «Роял датч».

В июне 1902 года они образовали тройной альянс и основали Asiatic Petroleum Company – Азиатскую нефтяную компанию, совместное предприятие по сбыту нефти с капиталом 2 миллиона фунтов. Акции поделили поровну между тремя главными участниками. Она предполагали заниматься в основном поставками керосина на обширные восточные рынки, а бензин и нефтяное топливо остались вне его сферы деятельности.

Азиатская компания всем дала свои преимущества, но Детердингу она предоставила удобную возможность взять «Шелл» за горло. Он должен был стать управляющим директором новой компании, но при этом оставался и управляющим директором «Роял датч» и воспользовался своим положением в первой, чтобы продвигать интересы второй.

Детердинг добился успеха даже быстрее, чем смел надеяться, поскольку фортуна, раньше оберегавшая Маркуса, теперь обернулась против него.

Маркус всегда связывал огромные надежды с нефтяным топливом, в частности в качестве источника энергии для военного флота Британии, поэтому, обдумывая любое слияние, будь то со «Стандард ойл» или с «Роял датч», он всегда исключал нефтяное горючее из условий контракта. Пароходная линия Гамбург – Америка к тому времени стала крупным покупателем нефтяного топлива для своих кораблей; ходили слухи, что и новый военный флот Германии накапливает нефтяные запасы. Собственные корабли Маркуса работали исключительно на нефти, и он не раз предлагал отдать свой богатый опыт в распоряжение британских моряков и открыть свой флот для военно-морских инженеров. Но в течение долгого времени максимум, на что шло адмиралтейство, это снаряжало какую-нибудь береговую часть для экспериментов.

Маркусу улыбнулась удача: адмирал Джеки Фишер, человек, которому суждено было произвести революцию в военно-морском флоте, и в то время второй лорд адмиралтейства, разделял его энтузиазм по поводу нефтяного топлива и сумел убедить своих коллег стронуться с мертвой точки и отрядить для испытаний боевой корабль «Ганнибал».

Маркусу казалось, что наконец-то настал его день. 26 июня 1902 года он специальным поездом прибыл в Портсмут в большой компании инженеров и старших чиновников адмиралтейства. Стоял солнечный день, и, когда «Ганнибал» вышел из гавани на уэльском антраците, над ним вился небольшой дымок. По условленному сигналу он переключился на нефть, и его тут же окутали клубы такого густого дыма, что хоть топор вешай. Как выяснилось, виноват был дефектный испаритель. Маркус этого не знал; не знали этого тогда и на флоте. Случай стал личной бедой для Маркуса и, по мнению его биографа, имел самые пагубные последствия для всей страны: «В результате этих испытаний, проводившихся с таким типом горелки, которая в принципе не могла быть бездымной, еще почти на десятилетие было отложено широкое введение жидкого топлива на военном флоте. Из-за этого мы едва не проиграли Первую мировую войну».

Вернувшись в Лондон, Маркус узнал новость о новой беде. Спиндлтоп иссяк.

И в этот самый момент, когда «Шелл» нуждалась во всей его энергии, инициативе и находчивости, его голова была занята другим. Маркус Сэмюэл, теперь уже сэр Маркус Сэмюэл, стал лорд-мэром Лондона.

Маркус страстно мечтал о высоком общественном положении, но то положение, которое дает огромное богатство, его не удовлетворяло. Он хотел быть публичной фигурой на публичном посту – в этой мечте было что-то поистине мальчишеское и трогательное.

Он понимал, что является выскочкой, у него были манеры и наружность выскочки; и если внешние атрибуты говорили о его важности, то выговор выдавал более скромное происхождение. В обществе неевреев он продвигался медленно, а в еврейском на него глядели не очень приветливо. «…Как бы высоко он ни поднимался, – писал Роберт Энрикес, – как бы широко ни жил, как бы щедро ни откликался на призывы к благотворению, так называемая англоеврейская аристократия очень медленно начинала приглашать его к себе в дома и не торопилась принимать его гостеприимство». Он был «не из наших», как они могли бы сказать. Поэтому он твердо решил убедить весь мир и прежде всего самого себя, что он не просто какой-то человек, а важная персона.