Влияние морской силы на историю - [145]

При таком сосредоточении средств обороны великое английское оружие – флот – надлежало бы употребить для энергичных наступательных действий. Опыт учит, что свободные нации, народные правительства редко отваживаются совсем удалять силу, которая лежит между вторгающимся в их владения противником и их берегами или столицей. Поэтому, как бы ни было мудро с военной точки зрения использовать флот Канала для того, чтобы помешать соединению неприятеля, такой шаг мог оказаться невозможным. Но в пунктах менее важных англичанам следовало предупредить атаку союзников. Это было особенно справедливо по отношению к тому театру войны, который мы рассматривали. Если Северная Америка была первым объектом, то Ямайкой и другими островами следовало бы смело рискнуть. Родней правильно сетует на то, что адмиралы на Ямайке и в Нью-Йорке не выполнили его приказов в 1781 г. и что этим фактом противник был обязан своим численным превосходством над флотом Грэвза.

Но почему в 1780 г., когда отплытие де Гишена в Европу дало Роднею огромное численное превосходство над врагом в течение его кратковременного пребывания в Северной Америке, с 14 октября по 14 ноября, не было сделано никакой попытки уничтожить французский отряд из семи линейных кораблей в Ньюпорте? Эти корабли прибыли туда в июле месяце, и, хотя сейчас же усилили свою позицию земляными укреплениями, вести о появлении Роднея близ берега возбудили в экипажах их сильный испуг. Две недели, проведенные Роднеем в Нью-Йорке, а французами в деятельных работах, поставили последних в положение, в котором они, по их собственному мнению, могли противостоять всему флоту Англии. «Дважды мы боялись, и более всего, когда прибыл Родней, – писал начальник штаба французской эскадры, – что англичане атакуют нас на самом рейде; и был промежуток времени, в течение которого такое предприятие не было бы опрометчивым. Теперь (20 октября) якорная стоянка укреплена так, что мы можем противостоять всему флоту Англии»[149].

Позиция, занятая таким образом французами, была весьма сильна[150]. Она образовывала входящий угол, немного более девяноста градусов, составлявшийся линиями, проведенными от Козлиного острова (Goat Island) к пункту, называвшемуся тогда Брентон Пойнт (Brenton’s Point), где стоит сейчас форт Адамс, с одной стороны, к Розовому острову (Rose Island) – с другой. На правом фланге позиции, на Розовом острове, была поставлена батарея из тридцати шести 24-фунтовых пушек; двенадцать пушек того же калибра были помещены на левом фланге у Брентон Пойнта. Между Розовым и Козлиным островами четыре корабля, построенные в направлении вест-норд-вест, защищали вход, способные обстреливать входящий флот продольным огнем, тогда как направление огня трех других кораблей, стоявших между Козлиным островом и Брентон Пойнтом, пересекало под прямым углом направление огня первых четырех кораблей.

С другой стороны, летом ветер дует прямо во вход – часто с большой силой. Поэтому не могло быть и речи о том, что даже сильно поврежденный корабль не сможет достигнуть места назначения, а раз неприятель смешался бы с французскими кораблями, то береговые батареи были бы нейтрализованы. Верки на Розовом острове безусловно, а на Брентон Пойнте вероятно имели меньшую высоту, чем две верхние батареи линейного корабля, и атакующий флот мог противопоставить им гораздо больше орудий. Они не могли быть казематированы, и меткий обстрел их картечью бесспорно мог заставить их замолчать. К Розовому острову можно было подойти с фронта и с западного фланга на двести ярдов, а с севера на полмили. Ничто не предохраняло этого правого фланга французов, включавшего линию их судов от разгрома их английскими кораблями, если бы последние заняли позицию к западу от Розового острова и стали обстреливать их продольным огнем. Таким образом, весьма существенные факторы – близкая дистанция и большая высота батарей – были достижимы для английского флота, в котором было двадцать кораблей против семи неприятельских. При успешном уничтожении последних и захвате Розового острова можно было найти якорную стоянку в глубине бухты и выждать там, пока благоприятный ветер позволит удалиться. По мнению замечательного морского английского офицера того времени[151], близко знакомого с делом, нельзя было сомневаться в успехе атаки; и он часто доказывал это Роднею и предлагал сам провести головной корабль. То, что французы считали себя в безопасности в этой позиции, а англичане согласились с этим, ярко отмечает разницу между духом этой войны и духом войн Нельсона и Наполеона.

Вопрос об атаке рассматривается здесь, однако, не как отдельная операция, а по отношению ко всему ходу войны. Англия везде занимала оборонительное положение, и сила ее уступала силе противника. Из такого положения нет спасения иначе, как путем деятельности, энергичной почти до отчаянности. «Невозможно для нас, – весьма справедливо писал первый лорд адмиралтейства Роднею, – иметь везде флот, превосходящий противника; и если только наши командующие не встанут на высоту положения, как сделали это вы, и не будут считать предметом своих забот все владения короля, то наши неприятели найдут нас неподготовленными везде и достигнут цели своих действий против нас»