Влекомые Роком. Невероятная победа - [6]

Тем не менее, Рузвельт принял бывшего короля с полным радушием и если чем и поинтересовался во время беседы за завтраком, так это судьбой коллекции марок, принадлежавшей отцу герцога — королю Георгу V. Рузвельт был заядлым филателистом.

Президенту явно нравилось на борту тяжелого крейсера. Он несколько раз подчеркивал, что будь на корабле побольше помещений, чтобы разместить весь бюрократический аппарат государственного управления, он без колебаний сменил бы Белый дом на кормовой адмиральский салон и даже добился бы принятия соответствующего закона Конгрессом.

Днем Рузвельт беседовал с Гопкинсом, выслушивал советы своего доктора Макинтайра, ловил рыбу, или просто отдыхал, сидя в кресле на юте. Вечера на корабле проходили либо за игрой в покер, либо за просмотром кинофильмов. Особым успехом пользовалась кинолента «Аллея Тин-Пэн» с Алисой Фэн и Бетти Грэбл.

Корреспонденты, однако, не сообщали о том, что время от времени (довольно часто) у борта «Тускалузы» совершали посадку гидросамолеты ВМС, доставлявшие почту из Белого Дома, включая огромное количество государственных бумаг, посылаемых Президенту. В одном из таких пакетов утром 9 декабря Рузвельту было доставлено большое письмо от Черчилля. Ознакомившись с письмом, Президент дал его прочесть и Гопкинсу. Гопкинс обратил внимание на то, что премьер-министр Англии очень обстоятельно и откровенно нарисовал картину обстановки от Северного моря до Гибралтара и от Суэцкого канала до Сингапура, коснувшись критического состояния английских финансов, производства и судоходства, заклиная Америку оказать немедленную помощь. Особое впечатление на Гопкинса произвел конец письма с выражением уверенности, что «американский народ поддержит дело Англии и удовлетворит ее неотложные нужды» без всяких предложений по поводу того, как президент Рузвельт мог бы все это осуществить — с разрешения Конгресса и народа Соединенных Штатов. Гопкинс возымел даже желание познакомиться с Черчиллем, чтобы установить, «сколько в нем было просто напыщенности и сколько сурового реализма».

Вечером того же дня на борт «Тускалузы» пришло первое сообщение о том, что англичане начали наступление против итальянских войск в Египте, Судане и Эфиопии, то есть, на всех участках возрождаемой Муссолини Римской Империи. Это вызвало некоторое удивление, поскольку все ожидали обратного — итальянского наступления с целью вытеснения англичан за Суэцкий канал. Зная, что у англичан в этом районе примерно втрое меньше сил, чем у итальянцев, Рузвельт запросил подтверждения информации.

Летающая лодка «Каталина», лихо совершив посадку у самого борта «Тускалузы», быстро доставила необходимые документы. Следом прилетели министр ВМС Нокс и командующий флотом США адмирал Старк.

Армия маршала Грациани после первого же удара англичан обратилась в паническое бегство, бросая боевую технику, склады с боеприпасами и горючим. Англичане стремительно продвигаются к ливийской границе, очищая вместе с тем территорию Эфиопии и Судана от итальянских гарнизонов.

Стоя за спиной президентского крейсера, они докладывали ему свое виденье обстановки, в то время, как сам Президент, казалось бы, был полностью поглощен процессом рыбной ловли. Вопреки утверждениям Хемингуэя, рыба клевала плохо. Крупнейшей добычей был двадцатифунтовый групер, да и то попавшийся Гопкинсу. Но Рузвельт не терял надежды обогнать своего друга.

Доброе лицо Президента, его демократические убеждения и уверенность, что существующий в США общественный строй, гарантирующий своим гражданам все мыслимые в человеческом обществе свободы и возможности, является лучшим из всего, что придумало человечество за пятьдесят веков своего исторического существования, делали его в глазах европейских диктаторов ни на что не способным государственным деятелем, завязшим в непроходимом болоте гласности, демократических законов и парламентских процедур.

Он часто повторял, что европейские диктаторы Сталин, Гитлер и Муссолини «одержимы дьяволом» в своей навязчивой идее добиться мировой гегемонии. Он говорил то, что весь мир видел и знал достаточно хорошо. Он еще в 1939 году предсказывал неизбежность схватки между Гитлером и Сталиным, как неизбежность смены в течение суток дня и ночи. Но до Москвы и Берлина почти не доносились слова американского Президента, поскольку в обоих центрах мирового тоталитаризма его никогда серьезно не воспринимали с единственно понятной в этих центрах военно-агрессивной точки зрения. Аналитические доклады разведчиков рисовали образ неизлечимо больного старика с отнявшимися ногами, достаточно честолюбивого, достаточно работоспособного, без сомнения умного и способного вести за собой, человека, на которого поставили евреи (взгляд из Берлина) и эксплуататорские классы (взгляд из Москвы), чтобы получать прибыли и сверхприбыли из пущенных в оборот денег и товаров.

И в Москве, и в Берлине удивлялись, как такая погрязшая в гешефтах страна, где каждый занимается своими мелкими делишками, а не марширует с винтовками или лопатами на плечах, ревя патриотические песни, вообще может существовать. И сходились во мнении, что подобное историческое недоразумение могло случиться только благодаря заокеанской изоляции Америки. А вот образуйся Штаты где-нибудь между Германией и Россией, тогда бы и посмотрели, чего им удалось бы добиться.