Влечение - [9]

Он не отрицал, что был дома у Кэтрин Уотсон (если ее так звали), в том самом многоквартирном доме возле железнодорожного полотна, откуда поступил вызов в полицию.

— Что там произошло?

Роб пожал плечами и заморгал от боли. Однако рассказал обо всем так откровенно, как только мог. Полицейский насупился.

— Версия хозяйки квартиры и ее подруги отличается от вашей.

— Мне наплевать. Я рассказал все как было. Послушайте, он лежит где-то здесь. Какая теперь разница?..

Он требовал новостей о состоянии Дэнни от каждого, кто проходил мимо. Но столкнулся с заговором молчания.

— Врачи делают все, что могут, — сжалилась одна молоденькая медсестра. — Ваш друг в надежных руках.

Следователь был настойчив.

— Поговорим о тебе, Роберт. Ты ведь уже попадал в полицию?

— Подрался три года назад.

— Бытовое хулиганство. Крупный штраф и предупреждение — верно?

— Да. Больше за мной ничего нет.

— До сегодняшнего случая.

Робу зашили рану над глазом и сделали рентген. Сказали, что у него раздроблен локоть и рука должна побыть в гипсе. Не исключалась возможность сотрясения мозга, так что ночь ему придется провести под наблюдением врачей — если не будет слишком буянить и если разрешит полиция.

Пришел врач отделения — взять кровь из вены здоровой руки. Он разлил ее в две пробирки и тщательно запечатал.

— Которую отдать на анализ?

Роб пожал плечами.

— Какая разница?

— Никакой, — сухо ответил врач. — Но вы имеете право выбрать.

Роб указал пальцем на одну из пробирок и левой рукой нацарапал свое имя на бланке. Все это очень мало его интересовало. В дверях стоял полицейский с каской в руках. Робу объяснили, что завтра или через день, смотря когда его выпишут, ему предстоит явиться в участок в сопровождении адвоката.

— Ясно, — ответил он, хотя на самом деле ничего не понял. Сказывались опьянение и шок; он все еще не мог связать причины и следствия и не представлял, как этот случай повлияет на завтрашний день и всю жизнь. Тревога за Дэнни вытеснила все остальные чувства.

После того как на руку наложили гипс, Роба уложили в постель. На других койках храпели двое стариков и один мужчина среднего возраста, худущий как скелет. Этот вцепился скрюченными пальцами в одеяло и рассеянно скользнул по новичку страдальческим взглядом.

Подходящего случая долго ждать не пришлось: не успела единственная на все отделение дежурная медсестра отойти по вызову в другой конец коридора, как он спрыгнул с койки, накинул поверх пижамы халат спящего соседа и отправился на поиски.

Матерчатые шлепанцы заглушали шаги. Согнутая под прямым углом рука в гипсе мешала сохранять равновесие, так что время от времени Роб ударялся плечом о сверкающие белизной стены. Наконец он добрался до тяжелой двойной двери с табличкой: «Операционные». Из-за угла вынырнула сестра с коробкой стерильных бинтов.

— Что вы здесь делаете?

— Ищу Дэниела Эрроусмита.

— Ему делают операцию. Вы родственник?

— Брат. Мы вместе попали в аварию. Мне разрешили прийти.

— Там ваша мать — ждет конца операции. Сейчас я вернусь и провожу вас.

Мать Дэнни. Ну конечно — где же ей еще быть?

— Не беспокойтесь. Объясните, где это, я сам дойду.

Перед дверью комнаты для посетителей Роб остановился и прислонился лбом к стене. В груди бешено колотилось сердце; дыхание было жестким и хриплым.

Бывало, Дэнни упоминал о матери. Нельзя сказать чтобы часто — учитывая то немногое, что ему (и всем остальным) было известно о Робе. Что-нибудь вроде: «Маман — славная старушка. Меня просто обожает. Готова целовать землю у меня под ногами».

Роб понимал: нельзя ворваться в операционную и потребовать, чтобы ему сказали, как чувствует себя Дэнни. И нельзя прятаться от его матери — как бы ни хотелось. Главное — узнать, что с Дэнни, а она, конечно, в курсе.

В голове вихрем пронеслись воспоминания. Он — за рулем. Дэнни орет благим матом. Капли дождя на лобовом стекле. И мутное пятно — провал в памяти.

Свет ламп под потолком начал расплываться, в глазах заплясали радуги. Роб протер глаза тыльной стороной ладони и резко толкнул плечом дверь комнаты для посетителей.

Мать Дэнни понуро сидела в углу. Одна-одинешенька.

Роб отметил мертвенно-бледное лицо. Черные брови. Волосы тоже черные, как у Дэнни. Руки стиснуты на коленях. Она подняла голову на звук открываемой двери и с мольбой посмотрела на вошедшего.

* * *

Перед Джесс стоял молодой человек с измученным, почерневшим от синяков и ссадин лицом и белой нашлепкой под одним глазом. На волосах — запекшаяся кровь. Рука на перевязи — перед грудью, как щит. Она сразу догадалась, кто это.

У него был безумный вид. Словно пророк из Ветхого завета в больничных тапочках и кое-как наброшенном халате явился, чтобы свершить обряд проклятия. Он показался ей выше ростом, шире в плечах и грознее простого смертного. Глаза метали искры. Джесс еще не видела человека, который был так полон жизни. Он воззрился на нее, и Джесс не знала, то ли наброситься на него с кулаками, то ли вскочить и убежать куда глаза глядят.

— Как он там?

С минуту Джесс безмолвно взирала на Роба; потом возмущение, вызванное его вопросом, испарилось. Просто не было сил ни на что, кроме ожидания.