Влечение - [12]

Телефонный звонок разбудил малыша. Он заворочался в кроватке и, встав на четвереньки, улыбнулся широкой сияющей улыбкой, открыв для обозрения мелкие, безукоризненно белые зубки. Джеймс отпустил руку Лиззи и взял ребенка на руки. Он так крепко сжал Сока в объятиях, что тот захныкал. Тем временем Лиззи сняла ночную рубашку. Она изрядно растолстела; на животе и бедрах образовались складки. Когда она нагнулась, чтобы надеть нижнее белье, Джеймс напрягся и скрестил ноги, устыдившись несвоевременного желания. Но что правда, то правда — секс был одним из важнейших элементов их счастливого брака. Его до сих пор поражали ненасытность и изобретательность жены.

После того как распался его первый, бездетный брак (ему тогда было сорок), у Джеймса было несколько продолжительных, но не слишком удачных связей. Они иссушили его сердце; он уже думал, что никогда не узнает таких отношений с женщиной, которые будут держаться не на взаимных упреках.

И вдруг, в возрасте пятидесяти одного года, на довольно унылой вечеринке у одного из клиентов познакомился с Лиззи. Джеймс был независимым аудитором. Той же ночью обнаженная Лиззи, лежа с ним рядом в постели, подняла на него сияющие глаза…

Она уже натянула свитер и джинсы. Руками небрежно пригладила волосы. Джеймс предложил:

— Приготовить тебе завтрак?

— Нет, мне пора бежать.

Он не спорил. Держа Сока на руках, проводил ее до входной двери.

— Не знаю, когда вернусь. Господи — крем для рук! Проклятая реклама!

— Не волнуйся, я договорюсь с твоим агентом. Отправляйся в больницу, побудь с Джесс. Как только сможешь, позвони.

— С вами все будет в порядке?

Он понял, почему она спрашивает. Если какая-то доля секунды роковым образом перевернула жизнь Дэнни, сильного и уверенного, какие же опасности могут угрожать их беззащитному крошке?

— Обязательно, — со всей твердостью пообещал Джеймс. — Будем тебя ждать.

Он следил из окна, как она села в свой обшарпанный «гольф» и круто развернулась.

— Поезжай осторожнее, — почти неслышно проговорил Джеймс. Он знал все ее недостатки и все-таки любил. И она знала все его недостатки и любила его.

Это было просто чудо.

* * *

Роб сбежал из больницы. Вернее, просто взял да ушел. Он терпеть не мог «казенные дома» — любые. Со всеми их запахами, звуками и ассоциациями. Его мать умерла, когда ему было десять лет; тогда же исчез отец, и ему пришлось провести немало времени в разных государственных заведениях. Так что он сделал девизом своей взрослой жизни — никогда больше в них не попадать. Но, похоже, над ним снова нависла такая угроза. Он торопливо шагал по мокрым утренним улицам, не обращая внимания на косые взгляды прохожих.

В комнате все было так, как он оставил двадцать четыре часа назад, перед тем как встретиться с Дэнни в гимнастическом зале. В углу — брошенный прямо на пол двойной матрас, на нем — стеганое одеяло и мятое цветастое покрывало из хлопка. Стол и полки собственного производства занимали всю противоположную стену; на полу между импровизированной кроватью и письменным столом валялась одежда, книги в мягкой обложке и кассеты.

Какое-то время Роб смотрел на все это, а потом криво усмехнулся и принялся ногой «наводить порядок». Всего за сутки в его жизни произошли такие страшные события, а все эти вещи остались преспокойно лежать на своих местах.

Он подошел к окну и прижался лицом к грязному стеклу. Вид из окна — кусок сада с вечнозелеными деревьями, с которых капала вода, и несколько домов с тыльной стороны — тоже, словно издеваясь над ним, остался неизменным. Роб зажмурился, а когда открыл глаза, ничего не изменилось. Он доплелся до постели и долго сидел, спрятав лицо в ладонях, словно ожидая новой напасти.

* * *

Джесс сидела в узкой продолговатой комнате для посетителей отделения интенсивной терапии. Здесь стояли в ряд потрепанные кресла с выцветшей обивкой, поднос с чайником и чашками, платный телефон-автомат, а на полке в углу — карликовое каучуковое дерево. Дежурная медсестра показала ей маленькую спальню для родственников и объяснила, что она может позавтракать в буфете. Но Джесс не могла даже думать о сне или еде. Она сидела, уставив незрячие глаза на покоробленные плакаты, висевшие на стене. Над Дэнни проделывали какую-то процедуру, при которой ей запретили присутствовать.

Она услышала в коридоре громкий голос сестры, а через несколько секунд появилась и сама Лиззи. Джесс вскочила на ноги. Не говоря ни слова, женщины сжали Друг друга в объятиях.

Лиззи была в джинсах и свободной куртке. Волосы растрепаны; выразительное, несмотря на отсутствие косметики, лицо актрисы выдавало крайнюю тревогу. Джесс отметила: от Лиззи больше не пахнет табаком. Бросила курить во время беременности. Джесс курила редко, но сейчас ее с одержимостью наркомана потянуло к куреву.

— Какое счастье, что ты приехала!

— Как он? Что с ним делают? Почему нас к нему не пускают?

В этой обстановке голос Лиззи со всем богатством оттенков казался не совсем уместным.

— Сама толком не знаю. Когда закончат, нас позовут. У тебя нет закурить?

— Нет. Хочешь, попробую достать?

Джесс покачала головой.

— Нет. Останься со мной.