Властитель душ - [47]

Дарио подошел к Вардесу и ласково положил ему руку на плечо.

— Ложитесь вот тут на кушетку. Ничего больше не говорите. Ни единого слова. Видите, я кладу руку вам на лоб. Я успокаиваю вас. Слушайте мой голос. Отчаяние уходит. Возвращается радость. Вы поправитесь. Я спасу вас.

30

В холле кабаре Дарио на секунду задержался. Прикрыл глаза и вдохнул теплый аромат надушенных мехов. У него свидание с Надин Суклотиной. Теперь она ему открыто изменяла. Изменяла с самого начала, он не заблуждался на ее счет, но до сих пор соблюдала правила благопристойности. Пока женщина дорожит мужчиной, у нее одна манера быть ему неверной, но как только он стал ей безразличен и она больше не заботится о том, чтобы он ее не бросил, манера меняется. У Дарио был богатый любовный опыт, он мгновенно уловил перемену, как любитель музыки с первой ноты узнает знакомую тему.

Он вошел в узкий длинный зал с серыми стенами и фиолетовыми диванчиками. Столики жались один к другому. Надин еще не было. Да и придет ли она?

За соседним столиком сидели двое мужчин и две женщины. Мужчины, крупные полные, с орденскими лентами в петлицах, с видимым оживлением тихо беседовали между собой. Дарио слышал известные имена, крупные суммы. Говоривший всякий раз выдерживал паузу и обменивался с собеседником счастливой улыбкой. Так обычно обсуждают красоты пейзажа с любителем природы или картины с ценителем живописи: собеседник понимал приятеля с полуслова, представлял подробности и, млея, вздыхал.

Их спутницы, судя по всему, были законными супругами — нарядные, увешанные драгоценностями и горделиво выставлявшие их напоказ, как все порядочные женщины. Роскошь досталась им без усилий, она само собой разумелась, точно так же, как счет в банке или право наследования, благодаря которому жемчуга и бриллианты становились не блестящим украшением, а весомой, основательной ценностью. Для любовницы каждая брошь, каждое кольцо — память о выигранной битве, медаль, полученная в сражении под шквальным огнем. Законные жены носят бриллианты, как орден Почетного легиона, доставшийся благодаря связям и ловким интригам. Его надевают с полным равнодушием, чтобы только не отличаться от других.

«Эти сытые», — подумал Дарио.

При первом взгляде на человека он сразу относил его либо к сытым, либо к голодным.

Дамы тоже беседовали между собой; голоса звучали визгливо, поскольку бедняжки старались перекричать оркестр. Дарио слышал их, не вслушиваясь, досадуя на опоздание Надин. Внезапно он различил свое имя: «Дарио Асфар… доктор Асфар…», одна из женщин назвала его даже «профессор Асфар». Он сразу насторожился. Дамы беседовали о нем.

— Он вышел из моды, — сказала одна из них резким безапелляционным тоном, каким светская женщина всегда говорит о том, чего совершенно не знает, искупая невежество заносчивостью.

Дарио мягко склонил голову и медленно поворачивал в руках бокал шампанского, едва омочив в нем губы. Теперь он вслушивался в женские голоса со страстным интересом; болтовня, подслушанная среди шума толпы, перестала быть для него пустым щебетом безмозглых сплетниц. Он услышал приговор, которого боялся последние четыре года, безжалостный для человека, живущего за счет других — за счет их маний, пристрастий, обольщений, — смертный приговор для шарлатана. У Дарио хватало цинизма, чтобы в разговоре с самим собой называть вещи своими именами.

«Итак, я вышел из моды».

Новый удар судьбы не лишил его чувства собственного достоинства. Он холодно рассматривал соседок. Фиолетовый отблеск ложился на крашеные лица. Одна была мордастой, грузной, с полными розовыми щеками и маленьким жестким ртом — над верхней губой темно-красной помадой нарочно выведен изгиб в виде лука Купидона. Она наклонялась, и в разрезе золотистого платья виднелась полная напудренная грудь. Светлые волосы причесаны, как у маленькой девочки, с мелкими завитушками на висках. Вторая — высокая, худая, с длинной шеей, обмотанной в несколько рядов жемчужным ожерельем, с неуклюжими резкими движениями. Беседуя, дамы следили за танцующими мужчинами. Тяжелым, высокомерным и сластолюбивым взглядом. Их глаза, словно чувственные губы, тянулись к мужским фигурам, ощупывали, сравнивали, перебирали. Молодой человек, повторяя фигуру танца, на секунду задержался возле их столика, и они оглядывали его как истинные знатоки, удовлетворенно и со вкусом, — так старичок гурман предвкушает любимое блюдо: мысленно уже смакует его и спокойно и радостно сознает, что, стоит захотеть, повар опять его приготовит.

Глядя на юношу, дамы замолчали. Когда он исчез из их поля зрения, вернулись к прерванной беседе.

— Одно время, бесспорно, ходить на его сеансы считалось престижным.

— Взгляните на даму в розовом платье. Это Лили. Боже мой, как она растолстела, бедняжка! А итальянский мальчик, что пришел с ней, недурен.

— Разумеется, Асфар — шарлатан. Расскажу один случай, это чистая правда. Сын одной моей знакомой пришел к Дарио Асфару, и тот заломил такую цену! Точно сейчас не скажу, но, кажется, пять-шесть тысяч за несколько сеансов. Мальчик небогат и попробовал торговаться. Так Асфар нахально ему ответил, что лечение подействует только в том случае, если пациент совершит невероятное усилие, принесет жертву. И раз он небогат, самой тяжелой жертвой для него будет потеря крупной суммы денег.