Властелины Рима. Биографии римских императоров от Адриана до Диоклетиана - [21]

XIX. (1) Некоторые говорят — и это кажется правдоподобным, — что Коммод Антонин, его преемник и сын, родился не от него, а был плодом прелюбодеяния, и добавляют к этому такую, живущую в народной молве, сказочку. (2) Както раз Фаустина, дочь Пия и жена Марка, при виде проходивших мимо гладиаторов воспылала любовью к одному из них — и после долгих страданий, причиненных любовным недугом, призналась в своей любви мужу. (3) Когда Марк обратился к халдеям,[138] они дали совет убить этого гладиатора с тем, чтобы Фаустина омылась его кровью и потом возлегла с мужем. (4) Когда это было сделано, Фаустина, правда, освободилась от любви, (5) но на свет появился Коммод — скорее гладиатор, чем император: будучи императором, он выступал публично перед народом почти тысячу раз в гладиаторских боях, как это будет указано в его жизнеописании. (6) Этот рассказ считается правдоподобным на том основании, что сын столь безупречного государя отличался такими нравами, какие чужды даже любому учителю гладиаторов, любому актеру, любому из тех, кто выступает на арене, наконец, любому человеку, в котором, как в помойной яме, соединены всякая грязь и преступление. (7) Многие говорят и так, что Коммод — вообще плод преступной любви: ведь хорошо известно, что в Кайоте Фаустина выбирала себе любовников из матросов и гладиаторов. (8) Когда Марку Антонину говорили о ее поведении, предлагая развестись с ней, если он не хочет казнить ее, он, говорят, сказал: «Если я разведусь с женой, то нужно возвратить ей и приданое».[139] (9) А что другое могло считаться приданым, как не императорская власть, которую он получил от тестя, будучи им усыновлен по воле Адриана? (10) Но жизнь хорошего государя, его безупречность, уравновешенность и благочестие имеют такую силу, что ненависть, которую вызывают к себе его близкие, не может затмить его славы. (11) Словом, Марку Антонину не могли повредить ни его сынгладиатор, ни распутная жена, так как он оставался всегда верен себе и ничьи нашептывания не могли его изменить. (12) И до нашего времени на него смотрят как на бога, каким он и Вам самим, святейший император Диоклетиан, казался и прежде, кажется и теперь: ведь Вы чтите его среди ваших божеств не так, как прочих, а особенно, и часто говорите, что своим образом жизни и милосердием вы хотите сравняться с Марком, превзойти которого в философии не мог бы сам Платон, если бы вернулся к жизни. Но об этом кратко и сжато.

XX. (1) Вот что произошло в правление Марка Антонина после смерти его брата. Прежде всего тело последнего было перевезено в Рим и похоронено в усыпальнице предков,[140] (2) ему были назначены божеские почести. Затем, выразив признательность сенату за обожествление брата, Марк незаметно намекнул, что все военные планы, благодаря которым были побеждены парфяне, принадлежали лично ему. (3) Кроме того, он добавил несколько слов, в которых намекнул, что теперь, наконец, он как бы приступит к управлению государством, так как удалился тот, кто обнаружил свою нерадивость. (4) И то, что говорил Марк, сенат понял именно так, что он, повидимому, благодарит за смерть Вера. (5) Затем он щедро наделил правами, почестями и деньгами его сестер, родственников и вольноотпущенников. Ведь он относился всегда с необыкновенной внимательностью к тем мнениям, какие о нем высказывались, и старался всегда узнать правду, — что всякий говорит о нем, исправляя то, что, как казалось, вызывало справедливые упреки. (6) Отправляясь на Германскую войну, он, не выждав срока траура, выдал замуж свою дочь[141] за престарелого Клавдия Помпеяна, сына римского всадника, родом из Антиоха, человека не очень знатного (впоследствии он сделал его два раза консулом), (7) тогда как дочь Марка была Августой и дочерью Августы. Но этот брак был не по душе и Фаустине, и самой выдаваемой замуж.

XXI. (1) Когда мавры стали опустошать почти всю Испанию, против них успешно повели дело его легаты. (2) И когда в Египте воиныбуколы причинили много бед, они были разбиты[142] Авидием Кассием, который впоследствии поднял мятеж. (3) В дни, предшествовавшие отправлению на войну, живя в уединении в своем пренестинском имении, он потерял своего семилетнего сына Вера Цезаря, у которого была вырезана опухоль под ухом. (4) Он горевал о нем только пять дней, даже утешал врачей, а затем вновь обратился к государственным делам. (5) Так как это были дни игр в честь Юпитера всеблагого и величайшего, он не захотел помешать им наложением общественного траура; он только приказал назначить умершему сыну статуи, чтобы проносить его изображение в торжественном шествии во время цирковых игр, а также вставить его имя в песню салиев. (6) Ввиду того, что моровая язва все еще продолжалась с прежней силой, он тщательнейшим образом восстановил почитание богов и, как это было сделано в Пуническую войну, снарядил на войну рабов, которых он назвал волонтерами,[143] по образцу волонов. (7) Вооружал он и гладиаторов, которых назвал «услужливыми». Он сделал воинами и разбойников Далмации и Дардании. Вооружил он и диогмитов. Он нанял также против германцев и вспомогательные отряды из германцев. (8) Кроме того, он со всей тщательностью подготовил легионы к Германской и Маркоманнской войнам. (9) Чтобы не накладывать тяжелого бремени на провинциалов, он, как мы сказали, устроил на форуме божественного Траяна аукцион дворцовых вещей, где, кроме одежд, бокалов и золотых сосудов, он продал статуи и картины великих мастеров. (10) При самом переходе через Дунай он истребил маркоманнов, а взятую ими добычу возвратил провинциалам.