Властелин замка - [31]

— Нет. Она только хотела напугать вас, возможно потому, что ей кажется, что вы так хорошо можете защитить себя, а она, бедное дитя, неспособна на это.

— Как вы думаете, — спросила я, — почему она такая странная?

Она облегченно улыбнулась:

— Именно это я и хочу рассказать вам, мадемуазель.

— Мне хотелось бы понять, что заставляет ее совершать все эти дикие поступки…

— И когда вам это удастся, мадемуазель, вы ее простите. Вы не расскажете ее отцу о том, что случилось сегодня днем? Вы никому об этом не скажете?

Я не была в этом уверена и быстро сказала:

— Я намерена обязательно поговорить с Женевьевой.

— Но больше ни с кем, умоляю вас. Ее отец очень рассердится, а она так боится его гнева.

— Но ведь для нее было бы полезно осознать всю безнравственность своего поступка? Не следует гладить ее по головке и говорить, что ничего страшного не случилось, раз вы пришли и спасли меня.

— Конечно, нет, поговорите с ней, но прежде я должна поговорить с вами. Мне нужно кое-что вам рассказать.

Она отвернулась и принялась накрывать на столик.

— О смерти ее матери, — сказала она медленно.

Я ждала продолжения. Услышать об этом мне хотелось не меньше, чем ей — рассказать. Но пока не был готов кофе, она рассказывать не стала. Она оставила коричневый кофейник остывать и ввернулась к дивану.

— Это было ужасно… то, что произошло с одиннадцатилетней девочкой. Это она нашла ее мертвой.

— Да, — согласилась я, — это должно быть ужасно.

— Первое, что она обычно делала по утрам — это шла к матери в спальню. Представьте себе, девочка вошла и обнаружила такое!

Я кивнула.

— Но это случилось три года назад, и как бы это ни было ужасно, это не повод простить ей то, что она заперла меня в таком месте.

— С тех пор она уже не была той прежней девочкой. Она изменилась. Порой она бывает просто неуправляемой и, кажется, упивается этими приступами. Это потому, что ей не хватает материнской любви; потому что она боится…

— Отца?

— Вы уже поняли это. Тогда проводилось расследование, допросы. На нее это очень дурно повлияло. Все в доме считали, что это сделал он. Видите ли, у него была любовница…

— Понятно. Неудачный брак. Он любил жену, когда они поженились?

— Мадемуазель, он может любить только себя.

— А она его любила?

— Вы видите, какой ужас вызывает он у Женевьевы. Франсуаза его тоже боялась.

— Она была влюблена в него, когда выходила за него замуж?

— Вы знаете, как устраиваются браки между такими семьями. Но возможно, в Англии это не так. Во Франции браки между знатными семействами всегда устраиваются родителями. В Англии разве иначе?

— Не до такой степени. Семья может не одобрить выбор, но я не думаю, что у нас столь строгие правила.

Она пожала плечами:

— Здесь по-другому, мадемуазель. И Франсуаза была помолвлена с Лотером де ла Таллем, когда они были еще подростками.

— Лотер… — повторила я.

— Господин граф. Это фамильное имя, мадемуазель. В семье всегда были Лотеры.

— Королевское имя, — сказала я, — Вот почему оно им так нравится.

Она была удивлена, и я быстро сказала:

— Извините. Пожалуйста, продолжайте.

— У графа была любовница — не забывайте, он француз. Несомненно, он любил ее больше, чем свою невесту, но она не годилась ему в жены, поэтому моя Франсуаза вышла за него замуж.

— Вы были и ее няней?

— Я пришла к ней, когда ей было три дня от роду, и была с ней до конца ее жизни.

— И теперь Женевьева заняла ее место в вашем сердце.

— Я надеюсь быть с ней всегда так же, как была с ее матерью. Когда это случилось, я просто не могла поверить. Почему это должно было произойти с моей Франсуазой? Почему она лишила себя жизни? Это было совсем на нее не похоже.

— Возможно, она была несчастлива.

— Она была не из тех, кто надеется на невозможное.

— Она знала о его любовнице?

— Мадемуазель, во Франции такие вещи не считаются предосудительными. Она смирилась. Она боялась своего мужа, и казалось, была рада этим его поездкам в Париж. Когда он был там… его не было в замке.

— Не похоже на счастливый брак.

— Она смирилась с этим.

— И все же… она умерла.

— Она не убивала себя.

Женщина закрыла глаза руками, прошептала, будто про себя:

— Нет, она не убивала себя.

— Но разве не таково было заключение следствия?

Она обернулась ко мне почти в ярости. — Какое еще заключение могло быть… кроме убийства?

— Я слышала, что причиной смерти была слишком большая доза настойки опия. Как это могло случиться?

— У нее часто болели зубы. У меня на этот случай всегда была настойка опия в маленьком буфете. Это снимало зубную боль, и она засыпала.

— Может быть, она случайно приняла слишком много?

— Она не собиралась убивать себя, я в этом уверена. Но все говорили иное. Им пришлось… ради господина графа.

— Нуну, — сказала я, — вы хотите сказать мне, что граф убил свою жену?

Она посмотрела на меня удивленным взглядом:

— Вы не можете утверждать, что я говорила это. Ничего подобного. Это не мои слова.

— Но если она себя не убивала… тогда кто-то это должен был сделать.

Она повернулась к столу и налила две чашки кофе.

— Выпейте мадемуазель, и вам станет лучше. Вы переутомились.

Я могла сказать ей, что несмотря на мое недавнее неприятное приключение, я была менее переутомлена, чем она, но мне безумно хотелось узнать как можно больше подробностей, и я поняла, что скорее узнаю их от нее, чем от кого-либо еще в замке.