Властелин суда - [17]

— При всем уважении к вам, Рив, и к президенту, тело было...

— Что это, детектив Молья? Мне послышалось, что вы назвали меня «Рив»? Разрешите мне кое-что объяснить вам. Я не имею прозвища, но имею должность. Я помощник генерального прокурора Соединенных Штатов. Я служу в Министерстве юстиции, и именно туда вы переправите дело! Я ясно выразился?

Молья мог бы сгладить ситуацию и извинить Джонса, решив, что тот просто переработал и на нем сказался очередной стресс, какие нередко испытывают правительственные чиновники, и что только из-за этого он позволил себе в разговоре с ним забыть о вежливости, но его всегда бесило чванство вышестоящих. Отец его не уставал повторять, что должность — она как дырка в заднице: у каждого имеется, а в Вашингтоне у некоторых и вовсе по две должности и, стало быть, уже по две дырки.

— Ну, достаточно, по-моему! — сказал он. — Это точно, что у вас в кабинете кондиционер, Риверс? А то мне кажется, что вы несколько перегрелись.

— Я уже сказал, что...

— Сейчас я говорю, Риверс. Вы меня перебили. И, могу добавить, уже не в первый раз. А говорил я о том, что, при всем уважении к вам и президенту, тело было найдено в Западной Виргинии офицером чарльзтаунской полиции. А значит, это дело наше, местное, а если точнее, то, поскольку меня угораздило с рассветом первым покинуть свою уютную постель и примчаться туда, то это мое дело.

— Уже не ваше, — прошипел Джонс. — Вы подчиняетесь Министерству юстиции, а Белый дом поручил расследование мне. Всякая ваша попытка помешать этому будет сурово наказана.

Далее последовало то, что некоторые сочли бы «внушительной паузой», но что Молья называл «тянуть резину» или «мямлить». У Риверса Джонса, помощника генерального прокурора и служащего Министерства юстиции, казалось, язык прилип к гортани, и он мялся, не зная, как ответить.

— Простите?

— Вы сказали: «расследование», Риверс. О каком расследовании речь?

— Сказав «расследование», я оговорился. Сказал это чисто механически, по привычке. Я хотел сказать «дело». Мы займемся этим делом.

— Неубедительно. Вы не оговорились. Вы сказали, что Белый дом просил вас провести расследование. Просто и ясно.

Новая пауза. Теперь Джонс полезет в бутылку. Тоже вполне предсказуемо. Когда загоняешь человека в угол и он не знает, что ответить, он либо сникает, либо лезет в бутылку. И опять помощник генерального прокурора не обманул ожиданий Мольи.

— Вы что, шутите, детектив? Потому что если вы вздумали шутить, то шутка ваша вовсе не забавна. И времени на шутки у меня нет. Распоряжение исходит от президента Соединенных, мать их, Штатов! Если я его выполняю, так и вы будьте любезны его выполнить!

Вытащив из-за уха карандаш, Молья воткнул его в лежавший на промасленном клочке папиросной бумаги гамбургер. Он поступил как намеревался, а Джонсу не хватило ни мозгов, ни решительности выпутаться из создавшегося положения. Скрывая что-то, люди обычно ведут себя либо уклончиво, либо агрессивно. Джонс грешил как тем, так и другим. В ходе разговора он, похоже, совершил уже две ошибки: проболтался Молье о расследовании и о том, что за расследованием стоит Белый дом. Молья как в воду глядел.

— Знаете, помощник генерального прокурора, я ведь всего только полицейский детектив, пытающийся выполнять свою работу как можно лучше, в чем и присягнул двадцать лет назад. Так что до тех пор, пока я не получу приказа от своего начальства, я буду вести свое расследование в интересах жителей округа Джефферсон, мать его так и рас-так!

— Кто же ваше начальство, детектив Молья?

— Шеф полиции Джей Рэйберн Франклин... Третий, — ответил Молья и услышал, как Риверс Джонс повесил трубку.

9

Юридическая корпорация «Фостер и Бейн», Сан-Франциско

Слоун вышел из лифта и торопливым шагом двинулся через облицованную итальянским мрамором приемную с персидскими коврами, кожаной мебелью и картинами на стенах. Подобным образом меблированные приемные встречали посетителей на каждом из пяти этажей корпорации «Фостер и Бейн» — дорогое убранство, приличествующее фирме, где работает почти тысяча юристов, а ее годовой доход в отделениях банков, разбросанных как в Штатах, так и в Европе и даже Гонконге, составляет 330 миллионов долларов.

Слоун опаздывал; полиция прибыла к нему в дом далеко не сразу; прибыв же, она, казалось, не проявила особого интереса, задав лишь положенное количество вопросов. Слоун совершенно не понимал, кто и зачем мог совершить налет на его квартиру, и так как ничего из ценностей, включая часы «ролекс», у него не пропало, он счел, что скупки и ломбарды ему тут тоже не помогут. Он вытерпел всю процедуру, так как достаточно знал страховые компании и понимал, что первым делом любой агент поинтересуется, присовокупил ли он к бумагам полицейский протокол. Теперь, когда копия протокола у него имелась, он мог заняться заявлением, но данные по страховке он оставил в офисе.

К одиннадцати офис будет уже бурлить, что означает необходимость отвечать на недоуменные вопросы, почему человек, впервые за пять лет взявший свободные дни, явился на работу. Он решил для простоты говорить, что перед отъездом хочет кое-что докончить.