Властелин рек - [20]

Ермак прибыл незамедлительно. Подошел и Иван Бутурлин, только что простившийся с умершим братом и теперь, судя по его грозному виду, жаждал мести. Сообща воеводы постановили, что надобно брать город в двух направлениях — казакам надлежало атаковать Шклов со стороны Днепра, а коннице — с поля.

— На стругах надобно подойти близко и бить из пищалей. Татарская конница тем временем станет наступать и выманивать противника из города. Никакого полона приказываю не брать! — наставлял Хворостинин. — Тебе, Ермолай Тимофеевич, быть сродни наконечником копья нашего войска. На тебя вся надежа. Как сумеешь их потрепать, как сумеешь людей своих вывести, тем и обернется сражение.

Ермак, холодно глядя на Хворостинина, молча кивнул и ничего лишнего молвить не стал. С тем и отбыл к своим.

— С Богом, — сказал напоследок Хворостинин и двинулся к своему боевому коню, коего слуга держал под уздцы. Воевода легко взмыл в седло, надел тут же поданный ему островерхий шлем и, опустив забрало, поехал вперед. Заревели трубы, и войско начало строиться и разворачиваться для наступления на раскинувшийся пред ним небольшой городок.

Струги тронулись первыми. Мещеряк скинул с себя пояс, к коему прицеплены были футляр для фитиля и зарядцы с порохом, и приказал Архипу:

— Бросай свою саблю! Заряжать будешь пищали! Запомнил, что я говорил вчера?

— Да, — растерянно глядя на товарища, ответил Архип. Матвей, а следом и остальные мужики, кроме тех, что гребли, улеглись в стругах, укрывшись за невысокими бортами. Матвей уложил рядом с собой свою саблю и две пищали. Все словно замерло вокруг. Из тумана показались очертания городского посада.

— Я бью из одной, тут же берешь ее, заряжаешь, я бью из другой, отдаешь ту, что зарядил — и так следом. Гляди с порохом не балуй, ежели много насыплешь, мне руки оторвет, тут дело такое, отец!

Едва он это сказал, со стороны берега прогремели выстрелы, и на казацкие струги обрушился град пуль. Они шипели и свистели в воздухе, с глухим стуком врезались в борта стругов, выбивая фонтаны деревянных щепок. Архип невольно вжался в угол палубы, поджав ноги и зажмурив глаза. Пули неустанно визжали и свистели над ним, снова и снова били в борта струга, и Архип слышал вскрики и стоны раненых. Еще никогда он не чувствовал себя таким уязвимым и едва ли не впервые после сражений под Казанью ощутил животный страх смерти.

— Твою… — крикнул было Мещеряк, но снова с берега раздался грохот выстрелов, и снова засвистели пули.

— К берегу! Подходи! — слышались крики с соседних струг. Архип почувствовал, как струг разворачивается и медленно движется вперед. Он открыл глаза и увидел, как казаки, припав к краю струга, ударили из пищалей в ответ. Матвей бросил ему в руки разряженную пищаль и, взяв следующую, прицелился. Архип схватил оружие, обжигаясь, трясущимися пальцами отсоединил фитиль, бросил его в футляр с отверстиями. Пока откупоривал зарядцу и засыпал в ствол порох, Матвей швырнул ему уже следующую пищаль и крикнул:

— Скорее, стерва ты! Скорее!

Но бросился сам заряжать второе ружье. Все заволокло дымом. Струг тем временем прибился к берегу. Архип и Мещеряк одновременно зарядили оружия, и Мещеряк, выстрелив, вновь бросил оружие Архипу. Рядом пуля раздробила череп мужику, коему Архип прошлым вечером отдавал после себя бурдюк с квасом. Несчастный рухнул на дно борта и, заливая кровью все вокруг, беззвучно бился, корчился, силясь подняться, но вскоре затих, лишь мелкой дрожью било его окровавленные руки. Кто-то, убитый, свалился за борт в реку. Кто-то истошно орал, и крик его тонул в ружейных залпах. Архип, силясь совладать с собой, старался быстрее заряжать оружие и, кажется, начал справляться. Вот Мещеряк, целясь, вдруг вскрикнул и, едва не уронив пищаль в реку, скатился на дно борта. Архип, краем глаза увидев, что из предплечья Матвея хлещет кровь, сильной рукой оттащил его назад, на свое место, а сам, взяв пищаль, занял место Матвея, уже обильно политое его кровью. Приставил приклад к плечу, прицелился. В пищальном дыму и тумане смутно маячили темные фигуры. Архип оглянулся. Казаки, что были с ним в одном струге, неустанно стреляли, другие заряжали им оружие, да так быстро, что Архип невольно подивился такому мастерству.

— Целься, да на спусковой крюк нажимай. Гляди, к плечу плотнее приставь, дабы руку не выбило отдачей! — посоветовал кто-то из казаков. Архип прицелился, выстрелил, но, кажется, никуда не попал. Взяв в руки вторую заряженную пищаль, понял, что ствол ее ходит ходуном и попасть куда-либо было невозможно.

— Ишь, прыткий! — послышался в этом страшном грохоте выстрелов хохот кого-то из казаков. Чертыхнувшись, Архип отложил пищаль и бросился к Мещеряку, что лежал, бледный, в луже крови, закусывая от боли губу. Архип разорвал пропитанный кровью рукав его рубахи, увидел, что пуля прошла навылет, вырвав значительный кусок мяса на его руке.

— Оставь меня, сволочь! — в полузабытьи, вытаращив безумные глаза, прокричал Матвей, но Архип, не слушая его, разорвал свою рубаху, лоскутом ткани перетянул понадежнее рану, пытаясь остановить кровь.

— Братцы! Вперед! — раздалась команда по стругам.