Властелин масок - [2]

Семья Амоса была самой бедной в деревне, а их лачуга — самой жалкой. Стены из простых обтесанных бревен плохо защищали от холода, и чтобы сохранить тепло, Урбан Дарагон законопатил щели торфом и сеном. От дождя защищала лишь соломенная крыша, а толстая каменная печь, огромная по сравнению с домом, казалось, была единственной по-настоящему крепкой частью всей постройки. Довершали эту убогую картину маленький садик, затененный окружающими его высокими деревьями, и крошечное строение, смутно напоминающее амбар.

Сама по себе хижина была совсем маленькой. В ней находились только деревянный стол, три стула, да еще кровать. Печь занимала почти все пространство вдоль восточной стены. Над огнем на крюке всегда висел одинокий котелок. Жизнь в этих местах состояла для Дарагонов из постоянной борьбы с жарой или холодом, с голодом и нищетой.

С детских лет Амос довольствовался лишь тем, что находилось под рукой, но зато развил в себе множество талантов. Он изобрел длинную рогатину со скользящей петлей и таким образом охотился в лесу на зайцев, фазанов и куропаток; из тростника сделал удилище и ловил в реке рыбу, а на берегу океана собирал ракушки и крабов. Благодаря ему семье удавалось как-то выживать.

Мальчик хорошо понимал и чувствовал природу, он мог скрыться в папоротнике и ходить по лесу, не издавая ни единого звука. Он знал все породы деревьев, все места, где растут лучшие дикие плоды, и в двенадцать лет мог выследить любого лесного зверя. Иногда в холодную пору ему удавалось находить трюфели, эти восхитительные подземные грибы, растущие у подножия дубов. У леса уже не было от него секретов.

Тем не менее, Амос был глубоко несчастен. Он каждый день видел, как страдает его отец, как в печали и смирении чахнет его мать. Денег никогда не было, и родители все чаще ссорились. Семья погрязла в нищете и уже не надеялась выбраться из нее. В молодости Урбан и Фрилла мечтали о путешествиях, желая любой ценой сохранить свое счастье и свободу. Их глаза, прежде такие веселые и сияющие, были теперь всегда грустными и усталыми. Урбан и Фрилла были слишком бедны, чтобы определить своего единственного сына в школу, поэтому мальчик мечтал о наставнике, который смог бы помочь ему понять мир, ответить на его вопросы и направить в чтении. Долгими вечерами Амос мечтал о том, что спасет родителей, обеспечит им лучшую жизнь и, засыпая, он надеялся, что на следующий день начнется новая жизнь.

* * *

Однажды теплым летним утром Амос отправился на побережье, чтобы собрать мидий или поймать крабов. Он обошел все привычные места, но без особого успеха. Его жалкого улова, поместившегося в одном из двух деревянных ведерок, не хватило бы, чтобы накормить троих. «Ладно, — сказал он себе, — похоже, здесь я уже нашел все, что смог. Еще рано, но солнце припекает. Посмотрим, что будет на берегу, подальше отсюда».

Сначала Амос решил идти на север, в мало знакомые ему места, но вдруг вспомнил о бухте пещер. Она находилась довольно далеко, и двигаться следовало в противоположную сторону, к югу, но мальчик частенько там бывал. Он подумал, что если не станет медлить, то вернется домой, как и обещал отцу, — до наступления вечера.

В бухте пещер время и волны размыли прибрежные скалы и создали в них гроты, проходы и впечатляющие скульптуры. Амос случайно обнаружил это место и повадился собирать там крабов и мидий, но бухта была слишком далеко от дома, поэтому каждый день он туда не приходил.

Часа через два мальчик, наконец, добрался до бухты пещер. Он присел на каменистый берег, чтобы передохнуть, и огляделся. Был отлив, и над бухтой возвышались огромные выточенные океаном скульптуры каменных гигантов. Вдоль всего берега зияли входы в пещеры, проложенные тысячелетиями приливов, волнений и бурь. Свежий морской ветер ласкал загорелую кожу мальчика и облупившийся на солнце нос.

«Ну же, Амос, за работу!», — приказал он себе.

Мальчик быстро наполнил ведра, а на песке еще шевелились десятки крабов, оставленных отступившей соленой водой, — они пытались вновь до нее добраться. Когда молодой рыбак проходил мимо одной из самых больших пещер, его внимание привлек большой черный ворон, лежащий на песке. Ворон был мертв. Амос поднял глаза к небу и увидел десятка два этих птиц, выписывающих круги над берегом.

«Вороны кружат так в ожидании скорой смерти какого-нибудь животного, — подумал он. — Им же нужна пища. Быть может, где-то поблизости выбросилась на мель большая рыба или даже кит… А этому бедняге не повезло. Он, скорее всего, разбился о скалу».

Оглядевшись, Амос увидел чуть дальше еще трех воронов. Эти были живыми, они пристально смотрели в глубину пещеры, словно пытаясь различить что-то в чреве скалистого склона. Когда Амос подошел ближе, чтобы узнать, что же могло так заинтересовать птиц, раздался страшный крик. Он несся из глубины пещеры и был таким ужасным, что буквально парализовал птиц, и они тут же упали замертво.

Сила этого крика, одновременно похожего на человеческий и звериный, сбила с ног даже Амоса. Никогда прежде не слышал он ничего подобного. Мальчик тоже упал, точно подкошенный жестоким ударом, инстинктивно зажав руками уши. Он корчился на песке, а сердце его, готовое выскочить из груди, неистово билось. Встать он не мог — ноги отказывались повиноваться…