Власть женщины - [8]

Андре всегда давал ей самые лучшие советы, самые правильные. Когда Стиви было двадцать семь, после четырех лет вдовства она снова полюбила. Через год, когда она обнаружила, что беременна, Стиви сразу же обратилась к Андре. Она полетела в Париж, чтобы увидеться с ним и признаться ему, но, будучи по природе очень замкнутой, она хотела бы ограничить свою откровенность. Но когда Стиви заговорила о своем любовнике, отце будущего ребенка, имя которого она не хотела раскрывать, Андре сам остановил ее.

– Не говори мне, кто он. Я не хочу этого знать. Помни, Стефани, если ты откроешь секрет хотя бы одному человеку, он перестанет быть секретом, – предупредил ее мудрый француз.

И Стиви последовала этому совету, тем более что он совпадал с ее собственными намерениями. Никто так и не узнал, кто был ее любовником, и близкие не мучили ее ни догадками, ни подозрениями. Эта тема не обсуждалась. Даже Хлоя не знала, кто был ее отцом.

Хлоя. При мысли о восемнадцатилетней дочери выражение лица Стиви изменилось, стало мягче. Теперь ее девочку можно было по праву назвать бриллиантом чистой воды. Само совершенство.

Неожиданно для себя Стиви засмеялась. Нет, не совсем совершенство. Ее дочь почти идеальна, но, слава богу, только почти. Никому не интересна ходячая добродетель. В таких людях нет ничего яркого, и они слишком хороши, чтобы быть настоящими.

Хлоя должна была приехать ближе к вечеру. Хорошо, если она успеет к обеду, и они проведут вместе приятный вечер. Завтра из Манхэттена приедут мама и отчим, чтобы вместе отпраздновать День Благодарения, и останутся на выходные. Стиви с радостью ожидала встречи с ними, как и Хлоя.

Дерек Райнер несколько лет назад был посвящен королевой в рыцарское звание, и теперь к нему и к ее матери обращались «сэр Дерек и леди Райнер». Как и предсказывалось много лет назад, он стал великим классическим актером английской сцены и живой легендой в свои шестьдесят восемь лет. Он прекрасно относился к ее матери, к самой Стиви и к ее детям.

Дерек и мать были бездетны, но он был настоящим отцом для нее и дедушкой для ее детей. Он нежно любил всех, но Хлою – просто обожал.

Вместе с Райнерами должен был приехать ее сын Майлс. Он был любимым сыном Стиви, хотя она всей душой стремилась скрывать это. Она не хотела иметь любимчиков среди собственных сыновей.

Майлс стал прекрасным художником, особенных успехов он достиг на театральном поприще. Он жил в Нью-Йорке и оформлял спектакли на Бродвее. В отличие от Найгела и своего близнеца, Гидеона, он никогда не проявлял ни малейшего желания заниматься семейным бизнесом, хотя как художника изящество ювелирных изделий и других предметов искусства, изготовляемых «Джардин», не оставляло его равнодушным.

Несмотря на отсутствие у внука интереса к работе в фирме, Брюс настоял на том, чтобы Майлс стал одним из директоров «Джардин», так как ему принадлежала существенная доля акций. И Майлс сразу же согласился. Фирма «Джардин» была его наследством и важной частью его жизни; об этом позаботилась Стиви, воспитывая мальчиков.

Настоящим ювелиром в семье стал Гидеон. Стиви поняла это, еще когда он был ребенком. Гидеон стал талантливым гранильщиком и унаследовал любовь своего отца к камням, особенно к бриллиантам. Как и Ральф, он был экспертом во всем, что касалось их распиливания, а в качестве одного из ведущих ювелиров «Джардин» участвовал в создании изысканных драгоценностей, которыми фирма – поставщик английской королевской семьи славилась на протяжении столетий.

Найгел – во многих отношениях точная копия Брюса – занимался под руководством Стиви коммерческими вопросами.

Но Найгел хотел, чтобы все это принадлежало только ему.

Стиви прекрасно сознавала это. Бывали даже такие моменты, когда она предполагала, что ее старший сын вынашивает планы, как отстранить ее от семейного бизнеса.

Стиви глубоко вздохнула и снова прошла к камину. Она остановилась, прислонившись к мраморной облицовке, и, глядя на огонь, задумалась о своем первенце. У нее не было никаких конкретных доказательств. Просто интуиция, которая никогда не подводила, сейчас подсказывала, что сын серьезно настроен против нее.

Найгел не был для Стиви загадкой. Он напоминал Брюса в молодости: холодный, расчетливый, замкнутый и очень честолюбивый. В честолюбии нет ничего плохого до тех пор, пока оно ведет человека по правильному пути. Стиви первая готова была подписаться под этим. Но чтобы сын пытался убрать ее со своей дороги? Зачем? В конце концов, ведь это его фирма. Все это будет принадлежать Найгелу. Конечно, он разделит фирму с братьями, но управлять будет старший, и дело не только в возрасте, но и в практической сметке, умении руководить людьми, в конце концов, мышление коммерсанта отличается от мышления художника.

Как ей хотелось бы отбросить неприятные подозрения. Но Стиви чувствовала, что Найгел стремится отстранить ее от руководства фирмой как в Нью-Йорке, так и Лондоне.

– У него практически нет шансов, – прошептала она.

Брюс никогда этого не допустит. Ее свекру исполнилось уже восемьдесят два, и после тяжелых приступов подагры, преследовавшей его уже долгие годы, он стал появляться в офисе от случая к случаю. Но Брюс был все так же бдителен, без всяких признаков старческой безмятежности и забывчивости, и очень бодр, когда не страдал от болезненных приступов. Стиви была убеждена, что он любит ее, хотя Брюс не так часто показывал это.