Власть в тротиловом эквиваленте. Полная версия - [32]

Выглядел он получше — чувствовалось, что поправляется человек. И лицо у него стало злее, и кулаки сжимались чаще. Он о многом передумал здесь, на больничной койке, и, видимо, многое переосмыслил. В нем происходили заметные, качественные изменения. Вроде бы обсуждали постороннюю тему, вдруг он переводил разговор на партию — вихрь возбуждения рождался внутри него и поднимался вверх. Злость, если не сказать злоба, сипела сквозь стиснутые зубы, как пар из перегретого чайника.

На скамейке под пальмами, на свежие впечатления, я еще не готов был делать для себя какие–то выводы. Но вот мы простились — я по дороге перебирал в памяти наш разговор, вспоминал выражение лица Бориса Николаевича и многое понял.

Именно на моих глазах, под пальмами, на скамейке, проходил или продолжался процесс трансформации человека. Превращение партийной гусеницы в еще непонятное существо. Оболочка красной гусеницы начала шелушиться, трескаться и осыпаться. Изнутри, как черные иголки, стали высовываться мокрые лапки — но что появится оттуда завтра, было еще непонятно ему самому.

Ельцин писал в своей книге, что в бане смыл с себя преданность партии. Это метафора. Мне кажется, он определился там, на больничной койке. Раньше у него было деление: Он и горком. Теперь взята новая высота: он и партия. (Потом будет еще одна: он и народ!)

Как всякий функционер, Ельцин отождествлял партию не с миллионами рядовых коммунистов — шахтеров, металлургов, строителей, которые своим трудом позволили ему получать бесплатное образование, жилье. Наконец, вывели его, прораба, на руководящую орбиту. Он отождествлял партию с аппаратом КПСС, с кучкой ее высших руководителей. И теперь он и они, олицетворяющие собой всю партию, будут по разные стороны баррикад.

Они его вышвырнули. Они его предали, отдали на поругание «Воруй–городу». Они унизили его показательной поркой на своем партийном шабаше.

Он должен мстить. Но как, если ты за бортом политики? Надо думать. Искать и искать варианты. Он будет теперь хитрее, коварнее. Если придется просить, притворяться немощным, даже заискивать перед сильными — пойдет и на это. Сама бескостная конструкция номенклатурной гусеницы придумана для выработки в них эластичности поведения. И не нужно больше ложиться на амбразуру, а надо начать пользоваться этим «даром», как используют гибкость своего тела гимнастки для достижения крупных побед.

Если удастся добиться цели, он воздаст им сполна. А чтобы добраться до цели, готов объединиться с самим Сатаной. Он вдруг почувствовал, что в душе у него оказалось много места для ненависти. Для презрения к людям.

Поражение от «Воруй–города» его многому научило. Он использует для своего утверждения опыт, блатные законы, мафиозные схемы этого города. И создаст для себя неповторимое государство по имени «Воруй–страна». Потом передаст его для доработки колуном и рашпилем другой гусенице, другого колера — по цвету гэбистских погон. Но до этого еще долгий путь борьбы. И я, как свидетель, хочу пройти его в своем рассказе вместе с вами, читатель.

Рассказ будет не столько о самом Ельцине как о человеке. И эволюции его личности. Навряд ли кого–то интересуют воспоминания о нем — теперь это совсем не актуально. Был Борис Николаевич, отжил свое — и нет его. Все люди, к сожалению, смертны.

Но всегда будет привлекать наше внимание ельцинское явление и та обстановка, в которой оно стало возможным. Мне самому важно понять: где, кем и на каких поворотах подбрасывались «арбузные корки», чтобы поскользнулась страна. И грохнулась так, что до сих пор мы потираем ушибы. Ведь не с бухты–барахты лег на общинную Россию ельцинский олигархат — бесчеловечная, людоедская система. Лег и держится на штыках по сей день. Все более укрепляясь, наглея и дожевывая страну.

Глава II Почем ртуть из кремля

1

Была тогда мода у власти надевать камуфляж на конторы. Смотришь на вывеску — какая–нибудь фабрика по пошиву бюстгальтеров. А из цехов по ночам вывозили военную амуницию. Все привыкли: надо вводить противника в заблуждение. И даже сейчас к этому относишься с пониманием.

А еще были замаскированные пропагандистские центры. Среди них особое место занимало Агентство печати «Новости» (АПН). Для простодушных иностранцев его именовали общественной организацией — формально так это и было. Поскольку учредителями АПН выступали союзы журналистов и писателей СССР, а также общество «Знание». И цель провозглашалась что надо — нести свет добрых идей в темные уголки планеты. АПН издавало 60 газет и журналов на 45 языках, в том числе «Московские новости», имело свой телецентр.

На самом деле это была контора, привязанная к спецслужбам нашей страны. Среди замов председателя правления АПН были генералы КГБ, а корпункты в западных столицах укомплектованы кадровыми разведчиками. Все делалось по образцу идеологических центров ЦРУ США.

На полиграфических мощностях агентства могли печатать фальшивые номера зарубежных изданий и выбрасывать их во враждебные страны для «наведения шороха». А еще работала сверхсекретная группа специалистов, которая сочиняла всякие гадости про внутренних оппонентов нашей системы, за деньги покупала согласие известных западных журналистов ставить подписи под этими материалами (в архивах сохранились их имена) и за деньги же пристраивала написанное в зарубежной прессе. А потом эти пасквили перепечатывали газеты Москвы — как мнение мирового сообщества. Советские люди читали и думали: если уж там про них пишут такое, значит они действительно негодяи.