Власть тайги - [12]

– Ну, может, были с ним друзьями?

– Нет, – угрюмо ответил Ипатов.

– Может, он тебе платил за помощь? – допытывался Сережкин.

– Он те заплатит! – криво усмехнулся Ипатов. – Да и не нужна мне его плата.

– Так что же ты, из интересу пошел скандалить на село?

– Пошел… просто так… – Ипатов помолчал и добавил: – Как все, так и я.

– Эх!.. – воскликнул Сережкин и выругался, скорее от удивления, чем по злобе. – И ты тоже пошел на село, как все? – спросил он Варлашкина.

– А то что ж, – ответил тот. – Приказано было… Ну мы и палили по верхам.

– Да кто же приказал-то?

– Рябой.

– Зачем же слушался?

– А как же не слушаться? У него сила…

– А у вас? Вот у него, у него, – показывал Сережкин на сидящих. – Разве у вас нет силы? Неужто послабее Рябого будете?

Рябой грыз ветку и смотрел на них, прищурившись. Ипатов по-бычьи исподлобья смерил его ответным взглядом и сказал, больше обращаясь к Рябому, чем к Сережкину:

– Наша-то сила не мерена…

Помолчали.

– Он вас гнул, а вы терпели, – снова заговорил Сережкин. – Так неужто ж вам нравилось его самоуправство?

– Не нравилось, – ответил Ипатов. – А если терпели, значит, свернуть ему шею время не подошло… не накипело.

– Под защитой старшины-то все вы смелые, – сказал Рябой, поджимая тонкие губы.

Ипатов снова исподлобья посмотрел на Рябого, но только глубоко вздохнул.

– Так что ж, он сам расправлялся с теми, кто не подчиняется? – спросил Сережкин.

– Нет, больше все вот этот, Варлашкин, – раздался голос сзади Сережкина.

Он обернулся. За ним стояли еще человек семь сплавщиков, незаметно подошедших к костру.

– Этот холуй продался Рябому, – пояснили из толпы.

– Нет, постой, постой, я скажу, – расталкивая людей, вырвался вперед узкоплечий мужичок в расстегнутой фуфайке. Сережкин признал в нем Фомкина. – Он же, паразит, по отдельности нам бока мял. Дай-кась я ему в ломаную переносицу хрясну! Хоть разок! – рванулся он к Варлашкину.

– А что, и стоит пощупать их с Рябым-то, – поддержал его кто-то.

Толпа загудела и стала обступать Рябого и Варлашкина.

Варлашкин беспокойно заерзал, бросая из-под лохматых нависших бровей опасливые взгляды. Рябой не шелохнулся, все так же покусывал веточку, словно никого и не было.

– Вот паразит! Он еще и не замечает нас! Бей его, ребята!

– Стой! – крикнул Сережкин и поднял руку. – Осади назад! Храбрецы!

– Как же так получается? – обратился к ним старшина. – Вас много, и ничего сделать с Рябым не могли, а я один – и вот обезвредил его…

– Так на то вы и власть!

– Вам положено.

– Мы что? Мы – посторонние, – раздались возгласы из толпы.

– Значит, не накипело, – снова угрюмо пробасил Ипатов.

– Эх вы, люди-головы! – воскликнул Сережкин и почесал затылок.

8

Поздно ночью сильно постучали в окно избы милиционера Сережкина.

Татьяна вскочила с постели в одной рубашке, подошла к окну и, приложив ладони козырьком к щекам, стала всматриваться через стекло.

– Никак, Вася! – радостно воскликнула она и пошла открывать дверь.

– Ну, слава богу! – лепетала она сонным голосом через минуту, зажигая в чулане лампу. – Неделю не был дома. Ну, что там у тебя?

– Обыкновенно, порядок наводил, – ответил Сережкин, с трудом стягивая волглые сапоги. Он не любил расписывать дома о своих делах.

– Навел порядок-то? Ну и хорошо. Поужинаешь?

– Нет, молочка, пожалуй, выпью. Отнеси-ка мой портупей на стол, – сказал он, подавая Татьяне снаряжение. – Эх, хоть высплюсь! – Он аппетитно потянулся.

Татьяна поставила на стол глиняный горшок молока, сама ушла в соседнюю комнату.

Сережкин выпил залпом молоко, погасил лампу, постоял с минуту над кроватью сына.

– Спит, кочедык, – ласково пробасил он и положил на подушку мальчика горсть нешелушеных лесных орехов.

А через минуту всю избу заполнил громкий затяжной храп Сережкина, от которого тихо и жалобно тренькали оконные стекла.

1954