Власть над водами пресными и солеными. Книга 2 - [71]

Зато фраза про реальный мир задевает меня сильнее, чем рассуждения (к тому же совершенно бесполезные) о том, как бы мы его убили, это чудовище, окажись оно у нас в руках, всей своей расплывшейся в блин тушей.

- В каком мире мы? – повторяю я. Ася молчит. Я жду. Я не дам никому вклиниться с расспросами и отвлечь эту бабу, которая знает нашу вселенную лучше, чем кто бы то ни было, по ту сторону зеркала или по эту. Мне необходимо узнать, где я нахожусь, и я добьюсь ответа. - Что это за место?

- Я его создала. – Ася бросает мне короткую фразу, точно кость, и отворачивается, боясь встретиться со мной взглядом.

- Ты же сказала, что мы не твои марионетки… Помнишь, там, на берегу? - Голос Дубины звучит глухо, словно рождающееся в горле рычание.

- Я сказала правду. Вы мне не марионетки. А ваш мир мне не игрушка. И я не веселюсь в компании туповатых богов где-нибудь на горе, бросая кости и упиваясь властью.

- А чем же ты занимаешься? – рычания в голосе моего напарника поубавилось, но оно еще чувствуется. И нервирует.

- В данную минуту я гублю свою жизнь… - грустно отвечает создательница нашего мира. Можно сказать, мать богов. Потому что если ты создаешь мир, то и богов, которые могли бы ставить его на кон и безобразить на его просторах, ты тоже должен создать, не так ли?

Дубина поднимает брови. Самопожертвование – это да, это он понимает. И я понимаю: даже у демиургов есть другая, совсем своя жизнь, которую иной раз приходится губить во благо свежесозданных миров.

- А эту жирную гадину тоже ты создала? – раздается отчаянный возглас. Корди. Наша храбрая девочка, вечно влипающая в самопожертвовательные истории. Даже когда мир меняет свои законы на обратные, главная особенность Кордейры остается неизменной.

- Нет. Ее, как раз, создала не я.

- А кто?

- Множество людей. И в первых рядах, разумеется, маман. Так уж повелось, - Ася задумчиво качает головой, - если человек вырастает моральным уродом, в списке компрачикосов[50] непременно фигурируют его родители. Они-то и создают самых страшных монстров… Вот и Старый Хрен, который пытается отравить мой мир – порождение дурных родителей…

- Не верю я в это! – решительно отмахивается Кордейра. – Ни у кого из нас не было хороших родителей. У всех троих вместо родителей было черт знает что. Но мы же не монстры?

Я оборачиваюсь к ней, иронически подняв бровь. Нет у меня слов, чтоб ответить такой искренней, такой наивной и такой непонятливой принцессе. Но она и сама уже сообразила, что сморозила глупость. Кто мы, как не монстры? Можно долго и величаво распинаться насчет нашей мощи, стихийности, непобедимости и бла-бла-бла… А можно по-простому: мы – чудища. Уроды. В том числе и моральные. Мы растеряли представления о том, что хорошо, а что плохо на тропах выживания и на путях отчуждения. Мы десятилетиями иссекали из своей души все, что могло в неподходящий момент завопить: стой, так не делают, это не по правилам, если ты такое сотворишь, тебя накажут!

А теперь, когда каждый из нас превратил себя в живое оружие – разве мы люди? Я обвожу глазами нашу славную компанию – это какой-то бал подземных духов! И только «Вальса троллей» Сибелиуса для саундтрека не хватает…

Ася перехватывает мою мысль на лету. И печально усмехается. Действительно, церковники братца Шарля не признали бы в нас людей. Ни в ком. Включая их высочество Эркюля. И принялись бы изгонять как нечисть и нелюдь. Вероятно, духами, демонами, а то и богами языческого пантеона становятся те, кого родственники особенно допекли. Энергия скверных слов и дел преображала их сердца и мысли во что-то новое, несовместимое с человеческими телами…

- Так мы пойдем ТУДА или нет? – упорствует Кордейра.

- Конечно, пойдем! – ставит точку Дубина. Еще бы. Там, за переливчатой гладью, его принцесса все еще сидит в своей светлице хрустальной статуей, подняв прозрачную руку, и свет проходит сквозь нее легче, чем сквозь оконное стекло… И кто гарантирует, что народ не уничтожит колдовское изваяние неведомо куда девшейся принцессы, если мы не вернем Кордейру домой? Может, гибель «статуи» никак не повлияет на Королеву Вод, а может, и убьет ее на месте. И все-таки ни одному из нас не будет жизни в причудливом зазеркальном царстве, пока жив наш враг… что бы он собой ни представлял.

Ловко, однако же, Ася увела нас от главного вопроса!

- Итак, - сухо говорю я, - ты создала этот мир. Не слишком представляя, чем это тебе грозит. И выгоды никакой не преследовала.

- Почему же? Всякий, создающий свой мир, преследует выгоду, - улыбается наша демиургиня. – Здесь была ты. Ты могла делать то, о чем я всегда мечтала.

- И что же?

- Уничтожать своих врагов. Физически уничтожать. Ведь ламия – это я. И ярость ее жила во мне, бессильная и безвыходная, и душила меня, и уродовала мой разум. Но в своем мире я – законопослушный обыватель. Рубить в капусту всех, кто мне навредил, я не имею возможности. Или смелости. Или того и другого. Я выпустила тебя в этом мир, как демона смерти, как ангела мести, вооруженного и бесстрашного. Но я не знала, что выпускаю еще кое-что. Кое-кого.

- Рассказывай дальше, - я устраиваюсь удобнее на сырых камнях. Чувствую, нас ждет еще много откровений.