Власть над водами пресными и солеными. Книга 2 - [55]

Бездна ответственности вглядывается в меня, приходится брать себя в руки. Я с досадой машу рукой на кучу плавника – сырого и склизкого – и куча занимается веселым пламенем. Плавник угодливо принимает вид хорошо просушенных поленьев. Я угрожающе смотрю на гигантское, причудливо изогнутое бревно на краю пляжа – и бревно, будто раненое животное, ползет к огню, обламывая сучья. «А захотела бы – гарнитур Людовика Неважно-какого сюда приволокла!» - мелькает в голове.

Но у меня дела поважнее превращения полоски песка в королевскую опочивальню. В свет костра входят двое – Она и Он. Мои порождения, мои подопечные, мои марионетки. Сейчас я буду резать им ниточки и смотреть, что получится. Но сначала я должна увидеть, изменились ли они. Сделали хоть шаг от тех образов, которые создавала Я, - или остались прежними.

Дубина усаживается у огня и глядит на нас незнакомыми глазами. Не настороженность проходимца и не готовность зарезать по-быстрому отражаются в этих глазах – разве что на периферии сознания, необязательным дополнением к хозяйскому взору: это моя земля, вы здесь пришлецы, кто такие, зачем явились, докладывайте, да покороче! А Викинг… Викинг просто помолодела и стала рассеянной. Нет в ней прежней змеиной сосредоточенности. С таким покоем в душе добычу не ловят. С таким покоем едут домой на каникулы. Пирожки есть. Лодочкой, карасиком, расстегаем, пампушечкой. С другом сердца миловаться. В спальне, в саду, в поле, у речки. Везде, где траву еще не примяли. Она почти свободна и почти невесома. Зато напарничек ее как свинцовый стал. В песок по щиколотку уходит. Прынц с державой на плечах.

И как они удерживаются рядом? Она - почти облако, он – почти камень. Должны бы разбежаться в разные стороны, позабыть о странной дружбе своей, вернуться в родную стихию, она – в изменчивость, он – в неподвижность, и встречаться ненароком, не узнавая знакомого лица в белых завихрениях на небосклоне или в серых профилях скал…

Пока я всматриваюсь в них, разговор течет сам собою. Я без зазрения совести вываливаю на слушателей подробности своих взаимоотношений с мирозданием. Они слушают меня, а слышат только себя, как и заведено меж людьми и демиургами. Викинг приписывает мне собственные прозрения, родившиеся из наблюдательности, отшлифованной жизнью киллера-одиночки. Я не возражаю. Пусть думает, что обязана мне какими-то дарами, подсказками, вестями… Пока она не готова понять, что предоставлена сама себе. Это как оказаться в открытом море. Без якоря.

Я принимаю решение: дать этим двоим то, чего они ищут. Мое божественное решение крепко, я щедра, душа моя легка, пути мои неисповедимы. Эти двое и сами, не ведая того, дают мне ключ. Пусть я не похожа на Дракона, а он – на меня. Будущее у нас есть. А нет – так найдется. Я его придумаю. Я умею. Иначе не сидели бы напротив меня эти двое, объединенные невесть чем невесть для чего. Идите, дети мои, удача с вами. Я с вами, куда ж я денусь.

- Как пирожки? – интересуюсь я, входя в кухню.

- Да скоро уже, - радостно отвечает Константин, заглядывая в духовку. – Ты чего так долго?

- Ага, долго, - рассеянно киваю я. – Даже проголодалась.

Еще бы! За целую ночь у костра поневоле проголодаешься.

- Слушай, у тебя все волосы в песке! – удивляется Дракон. – Ты где так испачкалась?

Я только отвожу глаза. Что тут скажешь?

* * *

«Старик, мне страшно!» -

«Слушай, Гость, и сердце успокой!

Не души мертвых, жертвы зла,

Вошли, вернувшись, в их тела,

Но светлых духов рой».

С.Т.Кольридж «Сказание о Старом Мореходе»

С тех пор, как мы попали в зазеркалье, перед нами точно альбом открыток раскрыли: цветущие равнины, таинственные болота, огнедышащие горы, разноцветные холмы... Вот только моря нам ни разу не показали. Хотя все дороги зазеркалья ведут именно к морю.

Разжечь костер - ночью, на пляже, рядом с полосой прибоя - это особенное, ни с чем не сравнимое удовольствие. Поэтому даже если тебе не нужно ни греться, ни рыбу жарить, ни комарье отгонять - все равно. Разведи костер и вглядись в его алое сердце, пляшущее под шум волн, как под медленный рокот далеких барабанов. И увидишь будущее.

Или, по крайней мере, истинное лицо настоящего.

Языки пламени режут темноту на дольки и снимают маски с существ, сидящих на песке по ту сторону костра. Трансакция больше не старуха с добродушно-понимающим выражением лица, броллахан больше не бестелесный призрак в провисшем плаще. И я больше не я, и Дубина больше не Дубина. Костер раскрывает нашу ложь, ни в чем нас не уличая и не насмехаясь над неудачной попыткой соврать.

Костер, костер, людям бы у тебя поучиться. Если бы не их страстное желание одержать победу над ближним - хоть самую смешную, хоть самую игрушечную - не стояли бы между нами непроницаемой стеной ложь и отчуждение, не пришлось бы тратить жизнь на пробивание брешей в чужих стенах и на непрерывную починку своей собственной...

- Значит, вот ты кто... - роняю я, всматриваясь в бывшую помощницу свою Транскцию, некогда явившуюся мне под видом Безумной Карги, - не ожидала...

- Конечно, ожидала! И даже звала, - кивает Трансакция. - Иначе меня вообще бы тут не было. Мне здесь не место, сама понимаешь.